Глава 5

Отчаянный манёвр

Люциусу Адлеру довелось повидать не так уж много комнат для допросов: во время вечерней прогулки по Генуе их с бесстрашным глотателем мечей Джорджо ошибочно приняли за карманных воров, а в канадском Торонто его маму обвинили в мошенничестве. Но все эти недоразумения удалось быстро прояснить. Однако в подвале Скотленд-Ярда не было места недоразумениям. Если кто-то попадал сюда – дела его были явно плохи.

Окон в подвале не было. Голые стены были выкрашены в серый, полы выложены грязно-белой плиткой, газовые лампы на потолке излучали холодный свет. Лестрейд провёл юных детективов мимо тяжёлых, надёжно запертых железных дверей камер. Охранники в униформе провожали странных посетителей вопросительными взглядами, но вопросов не задавали.

Миновав два узких коридора, Лестрейд и его спутники упёрлись в спрятанные в углу две двери. На правой висела табличка «АА-23 НЕ БЕСПОКОИТЬ». На левой двери таблички не было. Лестрейд указал на неё:

– Заходите. И ведите себя как мышки, а то могу и передумать.

– Мы будем молчать, как египетские фараоны в гробницах, – пообещал Себастиан, улыбнувшись Лестрейду.

Тот лишь что-то сердито проворчал и, вытащив из кармана жилета тяжёлую связку ключей, молча скрылся в кабинете АА-23.

– Любопытно, – произнёс Люциус, открывая левую дверь, оказавшуюся незапертой, и входя в помещение. Трое друзей вошли за ним.

Комната, находящаяся рядом с помещением для допросов, была унылой и вдобавок очень тесной. Даже в кладовке миссис Хадсон и то было больше места. Здесь стоял обшарпанный деревянный стол, за которым сидел похожий на Тинни автомат. Его механические руки застыли на клавиатуре пишущей машинки, в которую был вставлен огромный рулон белой бумаги – наверное, его хватало на несколько дней.

Автомат, похоже, чего-то ждал и не повернул головы, когда ребята вошли в комнату. Он не сводил глаз с торчащей над ним громоздкой трубы, которая выходила из смежной с кабинетом АА-23 стены. Труба напомнила Люциусу рупор парового граммофона в каминной Шерлока Холмса. Время от времени сыщик слушал там виниловые пластинки с невероятно скучной музыкой.

– Ой, – смутилась Тео, заметив металлического человека. – Прошу прощения, мы не хотели мешать.

Молчаливый собрат Тинни не отозвался. Люциусу даже показалось, что он сломан и обездвижен. Однако мальчик догадывался, что это не так.

– Он здесь только для ведения протокола, – сообразил Харольд и, подойдя к столу, стал с интересом разглядывать комбинацию из пишущей машинки, граммофонной трубы и металлического человека. – Как только инспектор Лестрейд и Бут в соседнем кабинете заговорят, он начнёт записывать каждое их слово.

Себастиан кивнул:

– Чтобы полиция могла при необходимости перечитать запись допроса, а Лестрейд – положить ещё одну папку на свой стол.

– Весьма неглупо, – заметил Люциус. – Автомат рационален и беспристрастен. Ему никогда не придёт в голову фальсифицировать протокол. Правда, Харольд?

– Совершенно верно, – кивнул юный изобретатель. – Автомат – если, конечно, его не перепрограммировали – делает только то, для чего он предназначен.

– Садовые ножницы тоже не умеют печь пироги, – сказал Себастиан. – Они для этого просто не предназначены.

Тео подошла к протоколисту, который по-прежнему сидел неподвижно, и вопросительно взглянула на него.

– Не знаю, – пробормотала она. – Мне почему-то кажется неправильным относиться к этим созданиям как к бездушным машинам. Они ведь так похожи на людей. Только посмотрите: у них есть руки, ноги…

– У Харольда они тоже есть, – сказал Себастиан. – Но я бы никогда не назвал его человеком. У людей не бывает аллергии буквально на всё! – Дерзко рассмеявшись, он с такой силой хлопнул Харольда по плечу, что у того съехали очки.

Харольд ойкнул от неожиданности, но быстро оправился:

– Себастиан прав. Тинни, Альфред и другие и есть машины, инструменты – как садовые ножницы. По крайней мере, так думает большинство. Увы.

Люциус хотел было что-то возразить, но рупор граммофона вдруг громко щёлкнул. Не прошло и секунды, как по комнатушке разнёсся хриплый голос Лестрейда.

– Приступить к протоколу, – отрывисто скомандовал инспектор, и автомат в самом деле начал послушно печатать. – Подозреваемый – Джозеф Кристофер Бут. Допрос ведёт инспектор Грег Лестрейд. – Короткая пауза. – Итак, мистер Бут, теперь всё в ваших руках. Расскажите мне то, что я хочу услышать, и дело будет закрыто. Но если вы попытаетесь меня провести, у вас будут крупные неприятности.

Люциус и Харольд боязливо переглянулись. Тео вопросительно наморщила лоб и открыла было рот, но тут заговорил мистер Бут.

– Что вы хотите услышать? – раздался из трубы усталый, надтреснутый голос старого садовника.

– Правду! – прогремел Лестрейд. Из воронки донёсся грохот, будто инспектор ударил ладонью по столу. – И без глупостей, Бут! Правда мне давно известна. Я знаю, что произошло в Гвиннемор-Холле. Просто хочу услышать это ещё раз – от вас.

Заскрипел стул. Раздался шорох. Наверное, инспектор встал из-за стола и начал расхаживать по комнате.

– От меня? – испуганно повторил садовник. – Н-но… Я ни сном ни духом…

– Мистер Бут, вы совершили гнусное злодеяние! – перебил его Лестрейд раскатистым басом. – Не отпирайтесь, лучше признайте вину. Это поможет вам смягчить приговор судьи. Тогда вам, вероятно, не придётся так долго сидеть в тюрьме.

– В тюрьме?! – воскликнул Бут.

Услышав отчаяние в голосе старика, Люциус беспомощно оглянулся на друзей. Себастиан мрачно смотрел на граммофонную трубу, Тео наблюдала за автоматом, а Харольд был совершенно раздавлен.

– Послушайте, инспектор, – умоляюще начал садовник. Казалось, он вот-вот расплачется. – Вчера вечером меня не было в Гвиннемор-Холле. Вы ошибаетесь!

– Ложь! – перебил его Лестрейд. – Даже Шерлок Холмс со мной согласен. Он знает, что я давно раскусил вас, Бут. Как вы думаете, кому скорее поверит судья? Великому сыщику и инспектору Скотленд-Ярда, которые ещё никогда не ошибались, или какому-то садовнику из Кенсингтона?

Бут начал всхлипывать. Люциус сжал кулаки и стиснул зубы. Что за ужасный допрос! Инспектор Лестрейд был уверен в своей правоте и даже мысли не допускал, что Бут может быть невиновен. Он