А ведь Губернатор сказал мне об этом почти прямым текстом. Но я думал, что для ста пятидесяти вооружённых бойцов с шагающей машиной в качестве поддержки, чудовища не станут серьёзной проблемой. Так думал и Губернатор… Он даже не предложил мне оставить Время на хранение, а может, посчитал это неуместным, ведь я гость из Северной Столицы — как он посмеет предложить мне такое? Но почему об этом не подумал я сам? И почему не вспомнил, когда мы оказались в чёртовой квартире? Хотя… Что бы я мог сделать? Время нельзя просто выбросить — только передать другому человеку или переместить в ячейку для хранения…
Я мог уйти… Мог уйти и пожертвовать собой ради них всех… И я знал, что именно так и поступил бы, если в нужный момент включил голову и понял, что представляю опасность для этих людей. Но я не включил, и теперь все они мертвы. Чёртов идиот…
Но если они нашли нас из-за моего Времени, то почему не тронули его источник — меня самого?
«Оставили на сладкое» — вспомнил я вывод, к которому пришёл чуть ранее, в той самой квартире.
Ладно — мне нужно убираться отсюда. Убираться как можно быстрее: прыгнуть в экипаж и ехать в город. Я должен остаться в живых. Нет — не ради себя, а ради всех тех, кто погиб этой ночью. Мы соберём людей, устроим ловушку, заманим туда этих тварей и убьём их всех…
Я вернулся к выходу из подвала, повесил фонарь на пояс и поднялся во двор. Держась стены, я вышел на дорогу и, пригнувшись, перебежал улицу. Снова прижавшись к стене, я побежал дальше, постоянно оглядываясь по сторонам и бросая опасливые взгляды вверх, ожидая нападения чудовищ.
Но на меня не напали ни на улице, ни когда я бежал сквозь двор, ведущий к месту вчерашней остановки.
Наконец я выбежал на улицу, где ночью остановилась наша колонна. Тут произошла настоящая бойня… Сотня изуродованных, искромсанных тел, хаотично разбросанных по улице, реки крови, а среди них, словно корабли возвышаются экипажи…
«Сдавая задним ходом, придётся проехать по мёртвым телам» — почему-то подумалось мне. Но, думаю, эти бойцы простили бы меня — в этом нет желания оскорбить память о них. Они были солдатами и умерли солдатами. Да, перед смертью их охватила паника, но все запомнят их как героев, дравшихся до последнего — я об этом позабочусь. В подобной ситуации любой мог потерять контроль — это не должно оставить грязный след на памяти о них.
Отбросив посторонние мысли, я побежал к офицерскому экипажу. Дверь была по-прежнему распахнута. Переступив через лежавшее у ступеней тело, я поднялся внутрь, и меня окатило волной отчаяния...
Офицерский экипаж состоял из пяти отсеков: в заднем был полевой штаб, где офицерский состав занимался планированием; в четырёх передних: пассажирский салон (там размещался пилот и стража), псарня (где размещались боевые псы), а между ними, создавая узкий коридор, были установлены генераторные, в каждой из которых размещалось по две лошади. Двери в обе генераторные были раскурочены, и мне даже не надо было заглядывать внутрь, чтобы понять: лошади были убиты.
В отчаянии я отправился к грузовому экипажу (вдруг мне повезёт, и там будет ждать иная картина). Поднявшись в кабину, я сразу посмотрел налево, в заднюю часть салона, где была установлена дверь, ведущая в генераторный отсек. Она тоже была сломана…
Я рухнул на ближайший диван, положил коломёт себе на колени и, тяжело вздохнув, закрыл лицо руками.
Ладно… Самое важное сейчас — не отчаиваться. Надо подумать, какие у меня есть варианты?..
Идти пешком? Мы добирались до этого места несколько часов, а в нынешних обстоятельствах и один час дороги — это целая вечность. Но какие есть альтернативы? Починить экипажи я не могу — нужны новые генераторы. Найти укрытие и ждать помощи? Во-первых, я видел, что эти твари способны вскрывать двери, будто консервные банки, а во-вторых, если Губернатор пришлёт подмогу, то это будет не спасательная операция, а новый обед для чудовищ…
В общем, вариант у меня лишь один: идти пешком. Точнее, бежать… Буду бежать без оглядки, настолько быстро, насколько смогу. Сниму панцирь, оставлю тяжёлый коломёт: судя по тому, что твари сделали со всеми этими бойцами — они мне ничем не помогут, а вот сил при беге отнимут массу.
Я снял тяжёлые латы, бросил тяжёлый коломёт, оставил лишь компактный коломёт и лампу, на случай если опять внезапно стемнеет. Я ещё немного постоял у выхода, собираясь с духом, затем вышел из экипажа. И тут рядом со мной что-то упало. Я резко повернулся и увидел всего в метре от себя Чудовище…
Глава восемнадцатая. Существо
Глава восемнадцатая. Существо
Должен сказать, что до этого момента я представлял себе эту тварь, как покрытое длинной тёмной шерстью чудовище, с огромной волчьей пастью и длинными острыми когтями. Когда я слышал его шаги в коридоре, мой разум рисовал оборотня из сказок, которые я читал в далёком детстве. Но то, что я видел перед собой… Представить такое было попросту невозможно…
Это был человек…
Точнее, в основе этого… существа совершенно точно был человек.
Человеческое тело, обшитое стальными пластинами, покрашенными в матовый чёрный цвет — видимо, чтобы сделать существо ещё незаметнее в ночное время суток и не давать бликов при свете дня; ноги (скорее всего принадлежали горилле) — мощные, с развитыми пальцами, были пришиты к человеческому телу и дополнительно соединены с ним внешними мышцами.
Руки человеческие, но их было четыре, и каждая имела не по одному локтевому суставу, а по два, тем самым делая руку на треть длиннее и добавляя дополнительный локтевой сгиб. Эти руки, с и без того аномально развитой мускулатурой, были усилены сложными механическими конструкциями, вкрученными, судя по всему, прямо в кости и сконструированы так, чтобы нисколько не стеснять движений существа. Пальцы так же были закованы в стальной внешний скелет, их касательные фаланги были открыты, но на внешней стороне фаланг, на натянутых мышцах, были откинуты стальные когти, которые, совершенно точно, при необходимости закрывали фаланги, превращая пальцы существа в смертоносные стальные когти.
Голова твари тоже была человеческой, но болезненно раздутой, покрытой длинными уродливыми швами. Кроме обычных человеческих глаз, находящихся на своём привычном месте, у твари были ещё две пары, вживлённых в жуткую, тошнотворную «надстройку» над человеческой головой: верхушку черепа какого-то животного или другого человека, обтянутую бледной кожей и криво пришитой к основной голове. Эти глаза смотрели в разные стороны и не были человеческими: судя по
