— Как же так? Но ведь это очень нехорошо с вашей стороны! Анна Алексеевна…

— Знаю. Виноват! Но это так, Софья Дмитриевна, и я ничего не могу с собой поделать, так же как не могу быть нечестным с вами. А сейчас вы правы: надо идти.

Она шла рядом с ним, тихая и задумчивая; время от времени она поднимала голову и озадаченно поглядывала на него огромными голубыми глазами.

* * *

Князь Полоцкий подозвал одного из слуг и велел показать, где можно отдохнуть графине Левашёвой, которая скверно себя почувствовала… Расторопный малый поклонился и тотчас поманил их за собою в одну угловых комнаток, где стояло несколько обитых атласом диванов и мягких кресел. Князь поручил лакею принести воды и разыскать доктора Рихтера — слуга поспешно удалился.

За стеной играли полонез. Анна откинулась на подушки дивана и из-под ресниц поглядывала на Вацлава Брониславовича, стоявшего вполоборота к ней. Он пока не сказал ни слова насчёт её странной фразы про детей, и она не переставала гадать про себя, когда же они вернутся к этому разговору. Ей ужасно хотелось хоть как-то обелить себя в его глазах, дабы он не подумал про неё что-нибудь дурное… Она плотно сомкнула веки, зная, что краска стыда продолжает заливать её щёки. Хоть бы доктор Рихтер скорее пришёл — он старый друг папеньки, от него точно не стоит ждать никаких каверз.

Появился лакей со бокалом воды на подносе; князь опустился на одно колено и осторожно поднёс бокал к её губам. Анна сделала глоток, тихо произнесла: «Благодарю» и только тут осмелилась взглянуть ему в глаза. Отчего же ей так важно, чтобы этот незнакомый человек сохранил о ней хорошее мнение?

Но на лице князя читались лишь внимание и вежливое участие — никаких скрытых насмешек или подозрительности. Может быть, и в самом деле он не усмотрел в её словах ничего странного? Да нет же, какая ерунда! Просто… Да просто ему, в сущности, нет до неё никакого дела — и совершенно неважно, что там она сказала!

Уяснив это, Анна вновь едва не разрыдалась с досады; и тут наконец-то вошёл доктор Рихтер.

* * *

Когда Левашёв познакомился с маменькой Софьи Нарышкиной, он не мог не отметить властную, гордую красоту бывшей фаворитки императора. Правда, сейчас Мария Антоновна Нарышкина смотрела не слишком весело, и казалась скорее утомлённой от этого приёма, чем довольной им. Увидев Софью, она быстро подошла к ней и с тревогой сказала её несколько слов — в ответ Софья Дмитриевна покачала головой и, как ни в чём не бывало, представила матери графа Левашёва.

— Софья Дмитриевна, простите мою дерзость, но я всё-таки спрошу: будет ли мне позволено пригласить вас на мазурку, ибо полонез мы уже пропустили? — спросил Владимир.

Ответом ему была озорная улыбка Нарышкиной-младшей. Её мать вздохнула, отвернулась и поискала глазами кого-то в толпе, но, по-видимому, не нашла. Она развела руками.

— Ну что же, граф, надо вам сказать: если моя дочь сама желает танцевать с вами, запрещать ей бесполезно. Хотя, Софи, ты прекрасно знаешь…

Договорить ей не удалось: Софья Дмитриевна легко, точно пташка, подлетела к матери, обняла её и что-то прошептала на ухо. Мария Антоновна снова всмотрелась в лицо дочери с непонятной тревогой.

— Ну что же, иди, только прошу тебя, не переутомляйся. Тебе это страшно вредно.

Но не успел просиявший Владимир предложить руку Софье Дмитриевне, как появился доктор Рихтер — старый друг папаши Калитина и его давний семейный врач.

— Прошу извинить, сударыня, — огорчённо сказал Софье, — но только Владимиру Андреевичу, боюсь, придётся вас оставить.

— Что такое, господин Рихтер? — резко спросил Левашёв.

— У вашей супруги внезапно сделался приступ лихорадки, её надо отвезти домой. Вы же помните: Анна Алексеевна весьма хрупкого здоровья и перед самой свадьбой она серьёзно занедужила…

Чёрт! Как некстати, будто Анна нарочно решила сделать ему гадость! С чего это вдруг ей вздумалось захворать прямо на балу? Левашёв сжал кулаки, стараясь лишь, чтобы его лицо не перекосилось от бешенства: мать и дочь Нарышкина смотрели на него во все глаза.

— Ах, бедняжка Анет, — мягко проговорил Владимир. — Я, разумеется, тотчас велю, чтобы нас доставили домой! Однако, доктор, очень ли это опасно?

— Не могу теперь точно сказать, друг мой, — круглое, добродушное лицо доктора Рихтера выражало озабоченность. — Я лишь опасаюсь повторения тех приступов, которые были у неё позапрошлой весной и летом. Весь этот год она чувствовала себя хорошо, но недуг может и вернуться.

Дамы Нарышкины слушали молча: Мария Антоновна — понимающе-сочувственно, София же смотрела на Владимира едва ли не со слезами.

— Ступайте скорее, Владимир Андреевич! — шёпотом попросила она. — И… Простите меня за нашу нелепую встречу.

— Софи! Ты говоришь что-то странное, — с упрёком сказала её мать. — Я не понимаю…

— Прошу простить, Софья Дмитриевна, увы, я в самом деле должен идти. Но я был необыкновенно счастлив… — Левашёв произнёс это так скорбно, что смог бы разжалобить и каменную статую.

Он нарочно не договорил, прерывисто вздохнул, поклонился и поспешил за доктором Рихтером.

* * *

Когда они с мужем садились в карету, Анна чувствовала, как её бьёт уже не выдуманная, а всамделишная дрожь — настолько невыносимо ей было расставаться с князем Полоцким. Но ещё до этого — то ли нервы её сдали под непосильным грузом, то ли они и вправду вдруг захворала — когда доктор Рихтер считал её пульс и слушал дыхание, ей стало весьма нехорошо. Полоцкий велел лакею принести тёплое покрывало и горячего чаю; доктор же, попросив у хозяйки салона какие-то снадобья, добавил их в чай.

Анна была порядком напугана: у неё снова, как той, предсвадебной весной, болела и кружилась голова. Голоса окружающих то звучали громко, точно молотками били по голове — то отдалялись, стихали, то напоминали жужжание комаров. Анна прижала руки к лицу. Похоже, на самом деле лихорадка… Только бы не лишиться чувств! Её почему-то напугала эта мысль. Где-то в уголке сознания всплыла та самая болезнь, галлюцинации, родная мать — а потом, вместо неё, ласково улыбающаяся мачеха со своим зельем…

— Нет! — прошептала она. — Я не буду ничего пить из ваших рук!

— Аннушка, да что такое, голубушка моя! — успокаивающе загудел доктор. — Ну же, выпейте лекарство, ничего страшного! У вас небольшая лихорадка, только и всего.

Она резко приподнялась на локте, увидела доктора и Полоцкого, который смотрел на неё с необыкновенным вниманием.

— А… Катерина Фёдоровна?

— Нет её здесь! — заверил доктор Рихтер. — Вы же с супругом вдвоём приехали, а сейчас его найдут, и вы сразу отправитесь домой. Завтра я вас навещу. Успокойтесь же, всё хорошо…

Слушая мягкие увещевания доктора, Анна всё-таки отпила какого-то лекарства — на вкус оно ничуть не напоминало то, что давала ей мачеха.