А вслух он сказал:

— Ну, раз вы приказываете мне не мямлить… Отчего вы именно сейчас заговорили об этом? Из-за вчерашнего происшествия?

Катерина Фёдоровна поколебалась мгновение.

— Да. И ещё потому, что не могу больше видеть, как страдает моя дочь. И я тоже страдала из-за пренебрежения моего супруга. Правда, Елене повезло ещё меньше, чем мне: я хотя бы стала законной женой Алексею Петровичу и мои права не были ущемлены.

Левашёв поморщился: он уже не раз слыхал от Елены рассказы о том, что отец не любил её мать так, как любил покойную княжну — эта история успела ему изрядно наскучить.

— Но, Катерина Фёдоровна, вы же понимаете, что я при всём желании не смогу вступить с Элен в законный брак, даже если… Если вдруг овдовею.

— Ну и что же? — тёща улыбнулась одними губами. — Достаточно будет, если Элен будет спокойна и счастлива рядом с вами. Окружающие поймут, если вы останетесь безутешным вдовцом и посвятите себя детям — а ваша свояченица, то есть Элен, поможет вам их воспитывать.

— М-да… Это Элен так решила?

— Да вы о чём? — воскликнула Катерина Фёдоровна. — Она понятия не имеет о нашем разговоре, и я запрещаю вам даже заикаться при ней на эту тему! Елена и слышать не захочет, она любит Анет, несмотря ни на что!

Владимир взглянул на часы: времени оставалось совсем немного.

— Раз уж мы заговорили так откровенно, Катерина Фёдоровна, то извольте довести свою мысль до конца. Что именно вы предлагаете?

— Я думала об этом, — прозвучал решительный ответ. — И отмела несколько вариантов. Мы с вами ни за что не сможем осуществить это собственноручно: Анна подозрительна и ненавидит нас обоих. Она не станет ничего есть или пить из моих рук; разыграть же приступ нежности и увезти её куда-нибудь в романтическое путешествие у вас тоже не получится, хотя это было бы наиболее удобно…

Левашёв слушал и всё более ужасался. Катерина Фёдоровна всегда казалась ему тихой, незаметной мышкой, полностью зависящей от мнения окружающих. И вдруг — такое!

— Поэтому, — продолжала она, — самое безопасное, что тут можно сделать: несчастный случай. На охоте, во время масленичных катаний, на конной или лодочной прогулке… Так, чтобы были свидетели. В крайней ситуации останется инсценировать попытку ограбления. Или пожар…

— Я не позволю вам жечь мой дом ради того, чтобы избавиться от падчерицы! — возмутился Левашёв. — Вы что, с ума сошли?

Катерина Фёдоровна вновь презрительно усмехнулась.

— И правда, я позабыла про вашу скупость! Полагаю, имение в Стрельне вам не так дорого, как этот дом?

Владимира передёрнуло: каковы бы ни были его желания, звучало всё это весьма мерзко.

— Вы предлагаете просто ужасные вещи, — сказал он. — Не лучше ли воспользоваться каким-нибудь зельем? Не обязательно вам собственноручно подносить его Анне. Если Люба или Марфа подадут ей…

Ответом ему была улыбка тёщи, похожая на оскал гиены.

— Наверное, если бы средство было верным и безопасным, я прибегла бы к нему. Но как найти то, что не имеет вкуса, запаха, цвета, подействует наверняка и не вызовет подозрений у доктора?

— Это и вся причина? — спросил граф. — Вы могли бы разузнать у каких-нибудь травниц, знахарок…

— Я? — Катерина Фёдоровна помолчала, глядя ему в глаза. — Простите за откровенность, но мне нет резона всё делать самой, позволив вам остаться чистеньким. Я достаточно изучила ваш характер, Владимир Андреевич; мне надо иметь гарантии, что, если я помогу вам устранить Анну, вы, в свою очередь, не обидите мою дочь. Иначе вы просто воспользуетесь ситуацией в своих интересах. И боюсь, моя Элен занимает в них далеко не первое место!

Неужели эта бледная моль собирается его шантажировать?

— И каких же вы хотите гарантий? — медленно проговорил Владимир.

— Очень просто: мы осуществим это вместе. Вы будете зависеть от меня, я — от вас. И никакого обмана. Мне совершенно нет нужды добиваться вашей гибели, граф, но, если Элен будет страдать, не сомневайтесь — я это сделаю! Не сверкайте глазами, вам нечем меня напугать!

Проклятая ведьма решила, что он будет плясать под её дудку? Левашёв стиснул зубы, пытаясь побороть ярость.

— Отчего вы решили, что я не могу выдать вас прямо сейчас, Катерина Фёдоровна? Если я расскажу, что вы предлагали мне уничтожить Анет…

— А вам незачем делать такую глупость! — невозмутимо заявила тёща. — Это вызовет скандал вокруг вашей драгоценной фамилии, пострадает ваша репутация. И вы на всю жизнь будете обречены оставаться мужем моей ненаглядной падчерицы. Кто ещё, кроме меня, решится вам помогать?

Здесь она права, понял Левашёв. Помимо воли, он едва ли не восхитился предусмотрительностью и коварством Катерины Фёдоровны. Однако сейчас не время отступать: если она предлагает свою помощь, ею надо воспользоваться и избавиться от Анны — это первый шаг. А вот когда он станет вдовцом, авось, найдёт способ заткнуть рот и тёще. Владимир догадывался, что это будет нелегко, ибо Катерину Фёдоровну не запугать и не подкупить — но сейчас им слишком овладело искушение. Он будет свободен, богат, сможет заручиться поддержкой влиятельных людей! Кроме того, он понимал, что Катерине Фёдоровне непросто будет решиться отправить на каторгу отца собственных внуков и этим навсегда разбить сердце Элен. Пусть она сейчас говорит, что хочет, пусть думает, что он её боится; когда дойдёт до дела, всё это будет выглядеть по-другому.

— Хорошо; надеюсь, мы друг друга поняли. Мне надо ещё поразмыслить над тем, что вы сказали, Катерина Фёдоровна. В самом скором времени я дам вам окончательный ответ — а теперь прошу меня простить.

Она понимающе кивнула и принялась звонить в колокольчик; Владимир же поспешил наконец покинуть столовую.

* * *

Осень, казалось, вчера снова уступившая место лету, вернулась, накопив силы за короткий тёплый день. С самого утра шёл дождь, да не просто дождь, а настоящий петербургский ливень с тяжёлым, тёмным небом и ледяным ветром, который швырял струи воды в окна, двери, лица прохожих. Моховая улица была залита; фасады её домов совсем потемнели и казались хмурыми и раздражёнными.

Анна наблюдала в окно, как Владимир выходил из дома, как садился в поданный ему экипаж. Слава Богу, уехал наконец! Она зябко поёжилась и накинула на плечи шаль. Не то чтобы она панически боялась выходить из своих покоев после вчерашнего — но ей было настолько гадко видеть лицо Левашёва, что и за все сокровища мира она не согласилась бы позавтракать сегодня с ним за одним столом. Впрочем, их совместные завтраки и без того были весьма редки.

Интересно, что бы сделал Владимир с нею вчера, если бы Елена не вмешалась? Избил бы её? Связал? Запер на ключ? Хотя, какая теперь разница; главное, она поняла, что