Авелла закричала, когда Кевиотес поднял меч. Я, стиснув зубы, рванулся из каменных оков. Руки высвободились, во все стороны полетела каменная крошка. Но фиолетовые молнии, которыми я запустил в Кевиотеса, на середине пути развернулись и ударили в меня.
Я заорал. Чувство было такое, словно меня поджаривают на сковородке. Да какого чёрта?! Как этот голем управляется с магией Души? Чужой души!
Подчинение
Невидимые нити опутали Кевиотеса. Он дрогнул, взгляд его на мгновение затуманился, но вот и эти нити упали, бесполезные, будто отрезанные невидимыми ножницами.
Каменная пика вонзалась в меня всё глубже, как-то там извиваясь. Кажется, пробило лёгкое. Я кашлянул, в рот выплеснулась кровь.
Что-то кричала Авелла. Что-то напряжённо говорил Лореотис — я не разбирал ни слова. В висках стучало, изо рта, вперемешку с кровью, рвался крик.
Побледневший Кевиотес обрушил меч вниз. Натсэ до последнего мига смотрела ему в глаза...
***
Окаменение прекратилось. Исчезла пика, исчезла и боль, кровь больше не шла горлом. Но я этого не заметил сразу, потому что во все глаза смотрел на Натсэ.
Я ждал крови. Чёрт, удар был такой, что я ожидал, что её развалит на две половины.
Однако на две половины почему-то развалился меч.
Натсэ с недоумением огляделась. Кевиотес схватился за левую сторону груди и как-то странно вскрикнул.
— Ты заслужил каменное сердце, маг, — произнёс хранитель. — Как я и обещал.
Лицо Кевиотеса сделалось землисто-серым, глаза стремительно потускнели, и он упал. Рухнул уже мёртвым, это я почувствовал мгновенно. Как и то, что контроль над всеми видами магии ко мне вернулся.
Ну, держись, тварь!
Вскочив на ноги, я взмахнул обеими руками и, не разбирая, что делаю, обрушил на хранителя всё. Заметил только, как мелькнуло сообщение о магическом ресурсе, который уменьшался со скоростью звука. В каменного истукана полетел огненный смерч, с потолка спикировали один за другим десяток сталактитов, потом — ледяные копья. Из запястья вылетела фиолетовая молния, похожая на верёвку, изогнулась, свилась петлёй и затянулась на огромной каменной шее.
Выдернув меч из Хранилища, я побежал по этому не то лучу, не то канату. Ноги ступали легко и уверенно, ни разу не покачнувшись, я добежал до лица хранителя и ударил его мечом — высек сноп искр. Потом врезал кулаком с фиолетовыми разрядами — и отбил кончик каменного носа.
Значит, тварь такая, всё-таки ты уязвим? Ладно!
Сформировано новое заклинание Абсолютной магии: Усиление оружия
Фиолетовые разряды побежали по мечу, он и сам засветился, как джедайский. С размаху я всадил его глубоко в каменную морду, где он благополучно и увяз. И тут хранитель аккуратно, двумя пальцами, взял меня за шиворот и оттащил. За меч я держался мёртвой хваткой, и он с трудом, но всё же вылез из камня. «Рана» тотчас «зажила». Восстановился и нос.
— Пусти его! — Это закричала Авелла.
Она мигом оказалась на руке хранителя и, как одна из Огненных Дев, натянула огненный лук. Пламенеющая стрела попала в глаз хранителя, и он моргнул, но смотрел всё ещё на меня.
— Ты понял? — спросил громовой раскатистый голос.
— Понял! — огрызнулся я.
Руки и ноги тряслись. Не от страха за себя — нет. От невыносимого облегчения. До меня только в этот миг в полной мере дошло, что Натсэ — жива!
— Что ты понял? — допытывался хранитель.
— Что ты ***.
Стало тихо. Все впитывали слова, обращённые к воплощённой Стихии в месте, которое было чем-то гораздо большим, чем Святилище.
— Нет, — сказал хранитель с какой-то странной, похожей на обиду, интонацией. — Я про шутку. Ты понял?
— А? — Я вытаращил на голема глаза.
— Каменное сердце! Я пообещал ему каменное сердце и превратил его сердце в камень. Неужели не дошло? Я сочинял эту шутку с тех самых пор, как вы начали спускаться!
Я висел, мерно покачиваясь, с широко раскрытыми глазами и ртом. Авелла тоже застыла. Огненный лук исчез у неё из рук.
— Да ладно, — прогремел хранитель. — Ну признай — это смешно! Ты просто переволновался, вот и не хочешь признавать.
— Ты... Ты человека убил, — сказал я.
— Ну конечно! — воскликнул хранитель. — В этом весь смысл. Испытание. Я должен был выбрать того, кто достоин узрить моё Сердце. Что достойного в том, кто по первому требованию готов убить соратника? К тому же — твою жену, Мортегар.
Я потряс головой. Так... Может, это всё-таки сон?
— Откуда ты меня знаешь? — решил я зайти с другого конца.
Хранитель вдруг подбросил меня и, развернув руку, поймал на ладонь. Авелла, вскрикнув, упала с его предплечья, но он ловко подхватил и её. Я приобнял Авеллу, ощутил её дрожь. А хранитель поднёс ладонь к глазам, будто любуясь нами.
— Как только ты вошёл сюда, я всё про тебя узнал, Мортегар. Всё прочитал в твоей душе. Ты ведь ступил на путь Земли, и Земля про тебя всё узнала. Я твой поклонник!
— Че... чего?
— Да! В твоей груди бьётся настоящее каменное сердце, способное превращаться в раскалённую лаву. Знаешь, какой мой любимый момент? Когда ты отрубил себе руку. Кстати, ты оставил её в каменнойстене, так что, если хочешь, вот она.
На ладони хранителя у моих ног появилась отрубленная рука. Моя. Целая и невредимая, если не считать нескольких царапин. Я почему-то почувствовал тошноту.
— И что я с ней буду делать?
— Действительно, — согласился хранитель. — Зачем третья рука, если есть две жены. Ты понял? Понял?!
— Да, твою мать, я понял! — прорвало меня. — Хватит шутить! Не время и не место!
Хранитель помрачнел. Моя рука исчезла. Авелла посмотрела на меня огромными недоумевающими глазами. Потом обернулась. Я вслед за ней подполз к краю ладони и увидел внизу задравших головы Натсэ и Лореотиса. Кевиотес всё так же лежал на полу.
— Ладно. Ладно, извини, — сказал хранитель негромко. — Просто из всех магов, что заходили сюда, ты — самый необычный. Я буду о тебе вспоминать.
— Так ты — что, — повернулся я к нему, — отдашь своё сердце мне?
— Ни в коем случае! — отозвался хранитель и, опустив руку, позволил нам сойти. — Не это.
Первое, что я заметил, оказавшись на полу — у Натсэ дрожали ноги. Она едва на них держалась. Мы подбежали к ней с двух сторон — я и Авелла. Схватили, обняли, как величайшую драгоценность.
— Я, кажется, жива, — прошептала она. — Почему? Что происходит?
— Хрень какая-то происходит, — так же тихо ответил я. — Но ты
