Повозку покачивало. Мы с Натсэ лежали в темноте, под холстами. Было жарко и душно. Я непрерывно мониторил окружающее пространство Огненным зрением и вскоре засёк стража. Мы проехали прямо возле него. Возможно, он проводил взглядом Вимента и Зована, но не двинулся следом.
ЗОВАН: Пронесло.
МОРТЕГАР: Вижу. Двигаемся в «Счастливого Рыцаря».
ЛОРЕОТИС: Уже тут. Почти счастлив.
КЕВИОТЕС: Счастье, безусловно, есть.
НАТСЭ: Эй!
ЛОРЕОТИС: Квас изумительный.
КЕВИОТЕС: Холодный — аж зубы сводит.
НАТСЭ: Остолопы.
АВЕЛЛА: Всё хорошо, мы ждём вас. Скоро будете?
ЗОВАН: Минут двадцать.
Здесь, под холстами, я наконец решился использовать Невидимость.
— Идиотизм, — пожаловался я Натсэ. — Обладать магией, но бояться её использовать.
— Если не одолеть Пламя, так всегда и будет, — ответила она.
Я задумчиво покусал губу.
— Что, Морт? — Её невидимая рука нашла мою. — Ты как-то странно реагируешь на все разговоры про магию. Что с тобой случилось там, у Старика? Что ты узнал?
Ну что же, когда-то надо начинать. Вряд ли я бы решился рассказать первой Авелле. Она всё же маг-аристократ, у неё всё миропонимание на этом построено. А Натсэ — из безродных, с простолюдинами себя запросто чувствует.
— Всё, что сейчас происходит, — всё это из-за печатей, — неуклюже начал я. — Ну, Старик так считает, а его учил Анемуруд. Они думают, что управлять Стихиями — это неправильно, человек не вправе так поступать.
— Вообще Стихийная магия — зло? — уточнила Натсэ.
— Не то чтобы... Печати — зло. Но Стихиями можно управлять и без печатей. Вернее, не управлять, а...
— Я поняла, — перебила Натсэ. — Не нужно мне разжёвывать. План: уничтожить Сердца, правильно?
Я вздрогнул. Вот так запросто, таким будничным тоном?!
— Ну да-а-а, — протянул я. — Только не сразу.
— Ясно. Если уничтожить Сердца сейчас, почти все маги лишатся сил. Ну, кроме тебя и тебе подобных, но и тебе придётся нелегко в бою. А Пламя сил не лишится, потому что оно сейчас обрело собственные разум и душу.
— И всё-таки ему зачем-то нужно Сердце. Мне так кажется.
— Конечно, нужно. Благодаря Сердцу маги Огня до сих пор пользуются его силой. Представляешь, как его это бесит? Завладеет Сердцем — и клан Огня лишится магии. Уничтожит три остальных — и победа за ним. Выходит, что у нас с ним на три четверти совпадают цели?
— Нет, — возразил я. — Наша цель — с помощью Сердец победить его. Уничтожить его душу и разум. Потом — убить Мелаирима. И вот уже тогда — уничтожить Сердца. Не раньше.
Я почувствовал в темноте, как Натсэ кивнула.
— Авелле не рассказывал? — осведомилась она.
— Пока нет. Мне кажется, она не обрадуется...
— Как знать. Если купить ей кулёк карамелек...
— Натсэ!
— Что? Ну я не виновата, что она такая... такая Авелла.
Я улыбнулся:
— Ты сейчас чуть-чуть покраснела?
— Откуда ты знаешь? — проворчала Натсэ. — Темно.
— Абсолютная магия, — сказал я.
— Магия души! — тут же отозвалась Натсэ.
Похоже, у нас появилась общая шутка с изрядной долькой правды. Мы пожали друг другу руки, будто заключив некий пакт. Остаток пути я молча размышлял о Мелаириме и Старике.
Мелаирим хотел от меня избавиться. Убить не смог — вышвырнул из этого мира. Насоздавал мальчиков и девочек из огня с землёй и заставил их выучить моё имя и лицо, а до кучи — Натсэ. Авеллу он, как видно, в расчёт не брал. Её и Огненные Девы не узнали, и страж на рынке о ней не спрашивал.
Чем же я мог так сильно помешать Мелаириму? Магией? Пятой Стихией? Слабо верится. Нет, конечно, приятно думать о себе, как о сильном сопернике, единственной надежде и тому подобное. Но на свете существует огромное множество приятных вещей, от которых по факту никакого толка. Завышенная самооценка — из их числа.
Что ещё у меня такого есть? Слова Старика о том, что моя сильная сторона — не ум, но сердце. Хм... А ведь если задуматься, то я раньше почему таким робким и мягким был? Потому, что всегда за всех думал и боялся всех обидеть, не хотел поперек дороги становиться, мешать не хотел. А себя сам бесконечно унижал.
Потом в меня посадили Искорку. Она сильно изменила мой характер... Так я думал. А на самом деле? Просто у меня, наконец, появились близкие люди. На себя я мог плюнуть, на них — нет, вот и сражался за них, как только мог. Не Искорка меняла меня, а я создавал её. Вот о чем Дракон говорил той ночью, в Дирне. Его воля — это моя воля и...
Стоп!
Я дернулся от внезапного озарения. Почувствовал, что Натсэ почувствовала, но промолчала. Она, умница, хорошо меня изучила и знала, что когда буду готов — расскажу всё. А до меня, последними искрами, доходило понимание всей ситуации, в общем и целом.
Анемуруд был гением на грани безумия. Он использовал Мелаирима дважды. Во-первых, назначил выполнять свой план по возвращению Огня, зная, что Мелаирим — фанатик. Во-вторых, дал ему какие-то весьма конкретные описания Огня души, который нужно искать в другом мире. Мелаирим, судя по тому, как ласково поначалу со мной обращался, и как жёстко заставлял Талли со мной возиться, прекрасно понимал, какой я человек и почему. Не понял он лишь одного: Огонь тоже будет таким. Пусть со знаком минус, пусть чёрное превратит в белое, но Огонь будет мною. У него моя душа! Вернее, её копия. И мой разум. По крайней мере, был, пока Мелаирим не заменил его своим.
Даже то, что Мелаирим получил, видимо, не слушается его на все сто процентов. Всё бы изменилось, если бы он отыскал Огненное Сердце и подчинил его своему разуму, ну, или уничтожил. Но главой клана ему сделаться не дали, а тут вдруг вернулся я. Не разум моя сильная сторона, но — Сердце. Что если я найду его? Не подчинится ли тогда всё Пламя мне? Вот чего он боялся! Что я могу одним движением развалить всю его империю. Мелаирим боялся, а Анемуруд только на это и рассчитывал.
Одна беда. Мой не самый сильный ум никак не может победить загадку.
— Почему печати Огня чёрные? — спросил я.
— Это твоя загадка? — сообразила Натсэ.
— Угу.
— Тогда сам отгадывай. Ответ нужно найти самому. Потому что это загадка не про
