Я стояла, глядя на Флору, меня трясло от облегчения. Затем я повернулась и побежала обратно в спальню.

— Лео, Лео...

— Что с ней! — вскрикнул он, мгновенно проснувшись.

— Ей лучше, ей лучше! — он начал вздрагивать крупной судорожной дрожью. — Лео, это правда — ей лучше! — повторила я. Мои ноги подкосились, я опустилась на кровать рядом с ним. Лео потянулся ко мне, мы обнялись и заплакали в объятиях друг друга.

Наконец мы отстранились друг от друга, я встала и подала Лео руку.

— Идем, поглядим на нее. Сыпь уже исчезает.

Мы стояли у кроватки, держась за руки, и смотрели на наше спящее дитя.

— Ее, шея уже не такая распухшая.

— Она уже перестала все время беспокойно возиться.

— Видишь, ее дыхание стало спокойнее.

— Я уверен, что пульс стал ровнее.

В конце концов миссис, Чандлер отправила нас прочь.

— Здесь не нужны три сиделки. Идите и ложитесь в постель до завтрака.

Однако, в спальне я повернулась к Лео.

— Я, кажется, больше не засну.

— Я тоже.

Я выглянула в окно.

— Уже светает.

— Давай, Эми, сходим в наш розовый парк.

Последние четыре дня, Лео не одевался как должно. Теперь я подала ему пиджак, помогла просунуть в рукав здоровую руку и накинула другую половину пиджака поверх лубка. Лео ждал снаружи, пока я переодевалась в свежую одежду. Мы спустились по лестнице, прошли через конюшенный двор, где могли увидеть окно гостевой комнаты миссис Тайсон. Света там не было — Элен, Роза и Дора пока еще спали. Повернув назад, мы миновали фасад дома, и пошли в розовый парк.

Мы не разговаривали, а просто шли рядом в это тихое раннее утро, в окружении цветов и запахов роз. Сегодня красный цвет лепестков был глубже, розовый ярче, а белый чище, словно каждая роза в саду приветствовала нас и разделяла нашу благодарность Господу.

Когда мы подошли к розе «Крестед Мосс», я задержалась около пухлых розовых бутонов. Это была одна из любимых роз Флоры. Дочка всегда останавливалась здесь и требовала отыскать бутоны, находящиеся в той фазе цветения, когда мохнатые чашелистики были похожи на крохотные петушиные гребешки, а розовые язычки лепестков выглядывали из них словно рожицы. Сейчас я нашла такой бутон и погладила его мохнатую одежку, затем поднесла пальцы к носу и вдохнула яблочный запах — как это делала Флора. Лео стоял и смотрел на меня, как, наверное, часто смотрел на нее.

— Я был уверен, что мы теряем ее, — заговорил он внезапно. — В прошлом году я наблюдал много смертей. Перед отъездом из Англии я помогал в палате больных с высокой температурой, ухаживая за канадскими солдатами, которые лежали там с церебральным менингитом — пятнистой лихорадкой. Они были большими, сильными мужчинами, но все равно умирали. А она такая крохотная, такая хрупкая. Я думал... — свободная рука Лео шевельнулась в слабом, безнадежном жесте. — Я даже не смел надеяться. Все, что я мог — это попытаться заключить сделку с судьбой — возьми меня, а ее оставь жить, — он на мгновение закрыл глаза, выглядя седым, изможденным стариком.

Вдруг я испугалась.

— Ты слишком утомился, Лео, — сказала я. — Ты пока еще тоже плохо себя чувствуешь. Тебе нужно вернуться в дом, позавтракать и снова лечь спать. Идем назад.

Лео послушно пошел за мной. Однако он не лег в постель, потому что хотел дождаться прихода доктора Маттеуса. Теперь мы оба заволновались снова. Вдруг это только временное улучшение?

Доктор Маттеус тщательно осмотрел Флору.

— Я считаю, что болезнь отступает, — объявил, наконец он. У меня голова закружилась от облегчения. — Но мы не должны расслабляться. При скарлатине всегда возможны осложнения. Ее горло пока еще сильно воспалено, кроме того, могут быть проблемы с ушами. Тщательно следите за выделениями оттуда. Конечно, она не должна вставать с постели. Сообщайте мне обо всех признаках опухания суставов — возможен артрит. И продолжайте измерять количество мочи, регулярно проверяйте ее.

— Там больше нет следов белка, — сказала я. — Лео проверял ее сегодня утром.

— Это очень обнадеживает, леди Ворминстер, но воспаление почек наступает позже — обычно в конце первой недели болезни. Оно может развиться до конца третьей недели, так что будьте бдительны. Регулярно проверяйте ее горло. За скарлатиной иногда наступает дифтерия или случается возврат основной инфекции, хотя обычно в таких случаях вторая атака менее серьезна — поэтому рецидива можно не слишком опасаться.

Теперь вся утренняя эйфория исчезла. Мои плечи ссутулились, я переглянулась с Лео.

— Спасибо, Маттеус, — упавшим голосом сказал он. — Мы, конечно, последуем вашим советам.

Когда доктор ушел, миссис Чандлер быстро сказала:

— Не бойтесь. Сегодня ей намного лучше, мы все это видим. А доктор сам сказал, что в болезни наступил перелом, — она фыркнула. — Эти доктора всегда сгущают краски — если дела пойдут плохо, их будет не в чем обвинить. Но если дела пойдут хорошо, все будут думать, каким же умным был доктор, если вылечил такое! — она ободряюще улыбнулась. — Ваша Флора крепкая девочка, и она умеет бороться. Она миновала худшее, я уверена в этом. Я столько детей выходила, что и не сосчитаешь, и знаю, когда они идут на поправку.

— Спасибо, миссис Чандлер.

— А вам, мой лорд, нужно пойти и выспаться, ведь у вас больная рука. Идите теперь в постель, как собирались.

Но, конечно, Лео, не смог заснуть, как и прежде. Когда миссис Чандлер ушла спать, он вернулся и сел рядом с Флорой, читая ей сказки, пока она не задремала.

— У нее исчезает сыпь, — обернулся он ко мне, когда она заснула.

— Да. И взгляни на ее шею — опухоль почти не заметна.

— Она уже нормально дышит.

— Температура упала — это чувствуется, если потрогать ее кожу.

Мне удалось уговорить Лео выйти после обеда на прогулку с Неллой, но вскоре он вернулся. Когда он вошел в дверь, я воскликнула:

— Ее температура снизилась еще!

Лео поспешил к кроватке и склонился над ней.

— Флора, хорошая девочка, папа гордится тобой, — она улыбнулась ему, и его лицо осветилось радостью. Мы стояли рядом, глядя на нее и упиваясь чудом ее улыбки. Затем Лео вытащил из-за спины руку, в которой была ветка с бутонами.

— Смотри, Флора, я принес тебе зеленых петушиных гребешков, — он засмеялся, увидев радость на лице дочери.

На следующий день Лео обессилел. Температура Флоры стала почти нормальной. Ее сыпь приняла бледно-розовый цвет, а опухоль на горле почти рассосалась. Флора снова стала разговаривать, на обед она выпила целую чашку мясного бульона и съела кусок цыпленка. Я стала чувствовать себя гораздо оптимистичнее, — но вдруг Лео стало дурно.

Лео сидел в деревянном кресле у подножия кроватки Флоры, глядя на дочку, и вдруг издал странный стонущий звук. Взглянув на него, я увидела, что его лицо посерело, а затем он повалился вперед. Я едва успела подхватить его, чтобы