= 37 =

Лейн

— Это не костюм, — огорошил Малышку.

Она растерялась, подогнула свой прекрасный хвост и принялась задумчиво теребить когтистыми пальцами золотистый кончик.

Я не выдержал — сделал к ней шаг и притянул к груди.

Пусть теперь она выше, сильнее, выносливее, ловчее, чем раньше, но почему-то я острее чувствовал ее хрупкость, ранимость. Наверно, потому что ее большое, в сравнении с человеческим мрархийское сердце билось, выдавая ее растерянное состояние. Неужели переживает из-за нового тела, которое кажется ей не таким красивым, как прежнее?

Коснулся лица Солы рукой, бережно приподнял и, не отводя глаз, признался:

— Ты самая прекрасная мрархийка, из всех, кого я видел.

Она слушала, не дыша, но, кажется, не поверила. Чтобы окончательно убедить ее в моей искренности, взял Малышкину изящную ладонь и приложил к своей груди, где гулко грохотало мое сердце.

Сола стояла, слушала его удары. Потом медленно подняла на меня глаза. Прежде слезы Малышки расстраивали меня. Теперь же, когда она передает боль тихим жалобным урчанием, мне и вовсе плохо.

«Неужели мрархийское тело настолько ей противно?!» — спохватился. Уже готов был всеми силами убеждать Солу, что она не просто красавица, а невообразимо прекрасна, как она крепко прижалась ко мне и горячо зашептала:

— Но почему за мое преображение пришлось заплатить Карсу? Это ведь я виновата в его гибели! Я!

— Нет!

— Да! Потому что если бы не верийцы, не Виск — ничего бы не случилось, и все было бы хорошо! Был бы жив Карс, а ты… — она взглянула затравленно. — Ты бы не страдал!

— Да если бы я знал, что мои мучения — стоящая плата, согласился бы все пережить заново! И не раз! — прорычал. Пришлось даже бережно, рассчитывая силу, встряхнуть Малышку. — И в том, что случилось с нами, нет твоей вины! Нет!

— А я не хочу, чтобы ты страдал! Я бы отказалась от всего-всего, лишь бы можно было вернуть Карса! — закричала она.

И я бы отказался от спасения, но ничего не изменить, и мы оба напрасно мучаем себя укорами. Изводить себя — только моя участь, не Малышки, поэтому зашипел, нарочито грубо, чтобы навсегда заставить ее избавиться от тягостного чувства:

— Это моя и только моя вина! Я, как старший, более опытный, должен был остаться на «Нырке» и…

— Нет! — выкрикнула Малышка и, уткнувшись лицом в мою грудь, прошептала: — Потому что… потому что… — В ее голосе столько отчаяния, боли, что она не могла говорить — задыхалась, хотя порывалась рассказать. Я нежно обнял ее и прошептал:

— Уже ничего не изменить.

Ужасные по сути слова, которых я всегда боялся, однако пришло время признаться себе в этом и научиться с этим жить. Я ничего не могу изменить. Зато могу позаботиться о Малышке.

— Теперь у меня есть лишь ты, моя замечательная Малышка, и если с тобой что-то случится, что у меня останется? — коснулся ее нежной щеки. — Береги себя, пожалуйста!

Она кивнула и прошептала:

— Ты тоже.

— Обязательно. Чтобы защищать тебя.

Еще долго мы стояли, признаваясь друг другу в страхах, сомнениях. Это помогло нам преодолеть зарождавшееся между нами отчуждение. И теперь, несмотря на утрату брата, я почувствовал в себе силы жить дальше, хотя бы до тех пор, пока Малышка не перестанет чувствовать себя одинокой. Со мной или без меня, я не загадывал. Для меня то, что хотя бы она жива — уже огромное счастье. Однако, что с ней произошло?

— Если бы ты не нашла меня, изо дня в день я бы мучился вопросом: «Что с тобой?» — и корил себя. Неизвестность, мысль, что не смог тебя защитить — самое ужасное из того, что приходилось переживать на ледяной Ау.

— Мне повезло, что сейфер спасли, — говоря, Сола опустила голову и поджала ушки, что сразу же насторожило меня. Почувствовав мою заинтересованность, она поспешно заверила: — Они и Виска вернули домой. Все хорошо!

— Кто они?

— Не знаю, — прошептала.

— Что они потребовали взамен? — сейчас это больше всего волновало меня, потому что новый корабль, как и преображение Малышки — слишком щедрый жест для любой расы. Возможно, Соле что-то угрожает. Я должен предугадать любой поворот и защитить ее.

— Ничего.

— Точно?

— Угу. Я же рядом с тобой, — она потерлась лбом о мою грудь. — Если бы им от меня надо было что-нибудь, разве я сейчас стояла бы с тобой?

Логично, но все равно я испытывал сильнейшую тревогу. Технологии «Нырка-2» принадлежали одной из высших рас. О таких рассказывали, однако редко кто с ними сталкивался. Но чем «Нырок» привлек их внимание? Я не понимал. И недопонимание тревожило, словно я что-то упускал из виду.

— Хорошо, — погладил Солу успокаивая. — Если потом захочешь поговорить о том, что произошло, я всегда готов выслушать.

Она кивнула и притихла.

— Устала? Отдохни, а я схожу и соберу вещи Карса. Лучше сразу перебрать их и не тянуть.

— Я с тобой.

— Хорошо, — выдохнул я, размышляя, что, возможно, так будет лучше.

Перед посещением «Нырка», мы успели немного перекусить. Для этого воспользовались новейшими технологиями, и я снова задумался: почему их предоставили Малышке? Чего стоило быстрое воспроизводство на борту редчайших продуктов из каталога ДНКа. Невероятные возможности, очень облегчающие длительный полет, однако я с легкостью отказался бы от них, если мог вернуть брата.

На пустующий «Нырок» мы вошли в молчании, заново переживая все, что произошло в тот роковой момент.

Малышка не выпускала мою руку, успокаиваясь, таким образом, сама, и помогая держаться мне, за что я ей был благодарен.

Однако даже так собирать вещи Карса — мучительное занятие, но бросить их я не мог, поэтому мы ходили по кораблю вместе, выбирая самые важные.

В каюту Карса зашли в самом конце. Остановились, огляделись. Кажется, что сейчас брат появится в проеме и ехидно спросит:

— Чего медлите? Есть заказ!

— Давай, потом вернемся? — попросила Малышка.

Да, так будет лучше. Потянул ее из каюты, но перед тем как зайти в шлюз, обернулся и с тоской посмотрел на разбитый пульт управления.

Нахлынули воспоминания. Я спохватился, что некоторые старые и интересные штуки, которые Карс не хотел выбрасывать,