Мademoisolle присела в реверансе. Хотела еще покраснеть для приличия, но не получилось.
— Владимир Анатольевич, — встречающий в поклоне прикоснулся губами к протянутой руке леди. — Очень рад, очень рад… Давно мечтал с Вами познакомиться. — Он чуть дольше обычного задержал её руку в своей, что, впрочем, не укрылось от взгляда его супруги. — Такая красота и без оправы. Вас ждет сюрприз, вы, честное слово не пожалеете, что сюда приехали. А это, познакомьтесь, моя вторая половина, графиня…
— Вера, — музейная редкость натянула жилы на шее, — только не вторая половина, а первая…
«Петровна, — добавила про себя Лика и мило так ей улыбнулась. — Вера Петровна, экспонат number too, III век до нашей эры, курган Безымянный, что на Псковшине. Руками не трогать, охраняется законом…» В слух она, конечно, выразилась по-другому:
— Лика, — промурлыкала она и скромненько склонила головку в издевательском поклоне. Вышло почти как в сказке про Алёнушку, только платочка не хватило для полного сходства с оригиналом, а вот голосок и выражение невинных глазок — второго дубля не надо!
— Проходите, — хозяин радушно улыбнулся подружкам, — располагайтесь. Шампанское и все прочие радости заведения — все за счет заведения, так что не скромничайте. Но Маша здесь уже своя, она Вас в обиду не даст, а меня великодушно извините, мне еще гостей встречать, все прибывают и прибывают, — рассмеялся он. — Можно подумать, что места здесь для всех хватит…
— А Вовчик то твой шутник, — шепнула Лика подруге, когда они оказались в зале. — Только вот прикольчики у него какие-то все плоские…
— Ты только смотри, ему об этом не ляпни, — одернула та её. — Он этого не любит…
— Чего не любит, — не поняла Лика.
— Говорят, что он, вообще, никого и ничего не любит.
— А как же он живет тогда такой прибамбахнутый?
— А кто тебе сказал, что он живет?
— Действительно, — согласилась Лика. — При таких-то бабках разве можно это назвать жизнью, так, одно название…
— И названия нет…
Лика улыбнулась. Ей шутка подруги понравилась, но почему-то ей показалось, что эта Машкина шутка совсем такою не казалась. Может быть…только показалось?
Шел уже одиннадцатый час ночи, когда Лорман, наконец, добрался до «чистой воды». Силы его уже были на исходе, когда после очередного удара лом, скользнув по бетонной глыбе, беспрепятственно проник внутрь какой-то пустоты. Еще несколько ударов и вот уже отверстие было готово для того, чтобы в него мог свободно пролезть человек. Не долго думая, парень залез туда с головой по пояс и посветил фонариком. Так и есть, это был именно тот выход из метро, который он и искал. Десять часов раскопок увенчались успехом. Десять часов каторжного труда закончились, путь в преисподнюю был свободен. «Сколько же я прокапал? — мелькнула мысль, — метров двадцать, так точно, а может и больше, какая разница… Лишь бы только Лика была на месте, лишь бы только она была жива, — молил он Бога. — Дернул же меня черт оставить её здесь одну…А с другой стороны, — стал он оправдываться, — не пошел бы, так там бы и сидели сейчас, ждали поезда…Еще неизвестно, что хуже?». Осветив еще раз открывшиеся взору ступеньки эскалатора и, убедившись, что это именно то, что он и искал, Лорман, схватившись за веревку, предусмотрительно для страховки спущенную сверху, стал карабкаться по отлогому спуску выкопанной норы наверх. Спускаться дальше налегке он не собирался, тем более, что теперь ему было, что с собой прихватить в дорогу. Лорман усмехнулся, сейчас было, а ведь еще утром, когда он только-только выбрался из своей могилы, где его так конкретно завалило и, продрав глаза от пыли и темноты, сделал первый глоток свежего воздуха, стал всматриваться в открывшуюся его взору реальность, этого всего у него не то, что не было, а ему и в голову не могло прийти, что он в скором времени станет обладателем всего этого богатства: американской автоматической винтовки «М-16», нашего АКСа, гранатомета, пяти гранат Ф-1, двух револьверов и многого, чего еще другого… Парень снова усмехнулся, вспомнив то свое состояния, когда он, как только что вылупившийся из яйца цыпленок, сканировал действительность. Тогда ему было явно не до смеха…
Лорман взобрался наверх, выпрямился, стряхнул рукой с пятнистого камуфляжа пыль и прилипшую к штанам грязь, направился к стоявшему неподалеку, «замаскированному» в груде камней, то есть всего того, что осталось от входа в метро, американскому зеленому «хаммеру» с раскрученной спереди мощной лебедкой. Машина, кстати, тоже теперь принадлежал ему, как и все остальное, его здесь окружающее. Открыв дверь, он взобрался на сидение, завел двигатель и, включив мотор лебедки, стал накручивать на барабан трос, при помощи которого до этого растягивал бетонные плиты и другой крупногабаритный мусор, встречавшийся ему по пути, пока он прокладывал себе дорогу вниз. Когда с лебедкой было покончено и трос, рядок к рядку ровно лег на барабан, он вылез из кабины и закрепил увесистый крюк на бампере вездехода. После чего снова вернулся в машину, залез в армейский ранец, валявшийся на соседнем сидении и достал из него плоскую, пол-литровую бутылку с коньяком, открутил крышку и сделал несколько больших глотков, сморщился, но закусывать не стал… «Дурное дело не хитрое», — Лорман вдруг вспомнил, как совсем недавно еще не мог сделать и глотка из горлышка, а теперь… Он сделал еще маленький глоток, тщательно завинтил крышку и вернул бутылку на место. «Сколько дней уже прошло, — парень устало откинулся на спинку сидения, — пять, десять? Такое ощущение, что целая вечность… А ведь оно, наверное, так и есть, — вздохнул он и потянул к себе ранец. — Я ведь даже не знаю, какое тысячелетие сейчас на свете? Так, хватит, надо прикинуть, что брать с собой и…в дорогу». О том, что ему туда совершенно не хотелось лезть, он не думал, заставлял себя не думать… Все равно ведь лезть надо было, хотел он этого или нет. Выбора не было, он бы полез туда, даже если бы знал, что её уже нет в живых, а сейчас он даже и этого не знал и очень хотел, чтобы она не была такой дурой, сидела бы на том месте, где он её и оставил пару дней назад и ждала его, ну и, конечно, чтобы ждала его живой, а не мертвой…
Первым делом в ранец полетела литровая бутыль с минеральной водой, затем — мясные консервы и хлеб, после чего — коньяк и узенькая пачка каких-то дамских сигарет с шоколадкой, Потом в ранец попал складной ножик, еще один фонарик
