— Конечно.

— Случайно, не кровь?

— Она самая.

— Да, — профессор вздохнул и выдохнул воздух в свои седые усы, пройдясь ладонью по бородке. — А почему он к нам попал, не из-за рисунков же? Мало ли у нас тихо помешанных дома и совершенно нормальных на работе? Позвонила одна старуха из его подъезда, сообщила, что он к ней приставал на лестничной клетке, напрашивался в гости, а после этого взломал дверь в лифте и зачем-то залез в шахту, где и просидел около трех часов безвылазно, после чего вышел на улицу и набил морду своему соседу, это старушка видела уже из окна… Но звонила она не из-за этого, звонила она из-за криков, доносившихся из его квартиры, но это было уже значительно позже

— Понятно, — профессор поднялся и прошелся по кабинету, разминая затекшие ноги. — Сам то он, перед тем как уснуть, хоть что-то сказал?

— Да, про какую то утопленницу графиню, художника…

— Наполеона не вспоминал?

— Нет, про графиню он вообще, кажется, случайно вспомнил, идея-фикс у него другая.

— Какая?

— Оранжевые человечки и спасение всего человечества?

— От кого? — профессор насторожился.

— От самих себя.

— Оригинально, что еще?

— Говорит, что он разгадал причину гибели каких-то женщин в метро.

— Не понял?

— Толком, он ничего не сказал, только, что все это результат воздействия на их психику посредством натыканных по всему метрополитену глазков видеокамер. Зомбирование, другими словами… Кстати, больной утверждает, что сам стал объектом такого воздействия…

— Интересно, а кем он себя мнит?

— Офицером ФСБ, не меньше…

— Уточняли?

— Да. Про него там не слышали, как и про несчастные случаи в метрополитене.

— Что, вообще, ни одного слова правды из его уст?

— Почему же, — доктор ухмыльнулся. — Две фамилии он назвал настоящих. Некоего Сорокина, депутата думы и Смирнова, полковника ФСБ.

— Ну и…

— Сорокина мы пока не нашли, а полковник Смирнов погиб два дня назад в автомобильной катастрофе вместе со всей семьей.

Больше профессор вопросов не задавал, попросил только по возможности узнать смысл начертанного на потолке слова.

— Я могу идти? — врач стал подниматься с места, так и не дождавшись следующего вопроса.

— Да-да, ступай, — профессор устало опустил голову и уставился на свои руки. Что-то во всей этой истории ему явно не нравилось, только вот что? Он выдвинул ящик стола и снова достал из него игрушку. Завел ключиком пружинку и пустил её катиться по столу. «Лыжник-парасенок» сделал два удачных разворота, подъехал к краю стола и полетел вниз.

— Что и требовалось доказать, — еле слышно проговорил профессор ни к кому не обращаясь, после чего склонился под стол, поднял игрушку и бросил её в ящик. «Полковник Смирнов погиб два дня назад в автокатастрофе, — продолжал он переваривать в голове услышанное. — Странно, и даже более чем… Как сие, вообще, может быть, если еще вчера я с ним разговаривал по телефону? И он, кажется, — профессор сморщил лоб, — дай Бог памяти, тоже что-то расспрашивал меня про зомби… Может, просто однофамилец, Смирновых много? Вот же незадача, — расстроился он, — совсем забыл спросить имя и отчество этого полковника…»

«…Стены чертогов были наметены снежными метелями, окна и двери пробиты свирепыми ветрами. Громадные залы, возведенные прихотью вьюг, сотнями тянулись непрерывной грядой, освещенные северным сиянием… Как холодно, как пусто было в белых, ярко сверкающих чертогах! Веселье сюда и не заглядывало… Холодно было здесь, пусто, мертво и величественно…. Посреди самого большого снежного зала, бесконечного и пустого, сверкало замерзшее озеро. Лед на нем треснул, и трещины разделили его на тысячи кусков, таких одинаковых и правильных, что это казалось каким-то чудом. Посреди озера восседала Снежная королева… Она называла его зеркалом разума — самым совершенным зеркалом в мире…»

— Вы забыли про белых человечков, скользящих по этому зеркалу, — больной открыл глаза и посмотрел на сидящего рядом с ним врача.

— Это не я, это Андерсен их забыл вставить в свою сказку, — улыбнулся в ответ врач, закрывая книгу. — А я всего лишь этим маленьким примером хочу вернуть вас на нашу грешную землю.

— Каким образом?

— Не подходит ли это описание под то, что вы видели, когда с ней встречались?

— Может быть, я сейчас уже не помню подробностей.

— А этого и не требуется, — врач поднялся с табуретки и машинально поправил край свисшего с кровати больного одеяло. — В общих чертах же было так, голубое небо, белое безмолвие?

— Да, — согласился больной, — но только в общих…

— Что и требовалось доказать, — врач подошел к окну и приоткрыл итак открытую форточку еще сильнее, сам того не подозревая, повторив только что слова профессора, произнесенные им около двух часов назад в своем кабинете. — Все это игры вашего уставшего сознания, не более как… Сказочные герои, — человек в белом вернулся к больному и застыл на нем своим внимательным взглядом, — перемешались у вас в голове с тяжелой жизненной реальностью.

— А осколок зеленой пуговицы у меня в руке?

— То есть реальное соединение вымышленного с действительным посредством перемещенного, реально существующего предмета? — доктор улыбнулся. — Полноте, вы её просто подобрали на полу или, может быть еще, где ни будь, это значение не имеет. Хотите еще доказательств?

— Да.

— Как ваша фамилия?

— Коршун — больной удивленно посмотрел на доктора.

— Вот именно… Только не Коршун, а Коршунов, — врач взглянул на часы и заторопился. — Но ничего, не расстраивайтесь, все будет нормально, уверяю вас, не таких орлов на ноги ставили…

— Доктор, еще вопрос можно? — больной опустил глаза и снова поднял их на него.

— Конечно.

— Я про тот снимок, сделанный с расписанного кровью потолка в моей, как вы сказали, квартире?

— Озимандия?

— Да.

Врач ответил не сразу. Потребовалось некоторое время, что бы он решил еще и эту головоломку.

— Если принять покрытое льдом озеро в снежном королевстве за зеркало вашего сознания, — начал, наконец, он после паузы, — то Озимандия тогда, — он снова на секунду задумался, как бы это получше выразить словами, — ни что иное, как это самое ваше сознание… только вывернутое наизнанку.

— Хорошо, — больной облизал языком пересохшие губы, — пусть будет так, фильма с таким названием не было, королевы в метро тоже, но, а все остальное?

— И всего остального тоже. Вас без сознания нашли в собственной квартире. Посмотрите на свои руки, вы сами себе вскрыли вены…

— Меня пытали, — он вдруг отчетливо вспомнил брызгающее слюной, перекошенное лицо полковника. — Я не сам… Я это очень хорошо помню.

— А блондинку из соседнего дома вы тоже хорошо помните.

— Помню…

— Так вот, — сказал врач и снова взглянул на часы, — Нет ни какой вашей блондинки, понимаете? Мы проверили, уж можете мне поверить на слово и выяснили, что…

— А её квартира?

— К сожалению, вынужден вас огорчить. В той квартире проживают совершенно другие люди, пожилая пара интеллигентов… Квартира же, действительно, только что после ремонта, но только вот двери в ней никто не взрывал и мебель там никто не уродовал…

Про метро и судьбу Елены Сергеевны больной уточнять уже не стал, ответ и так был ясен. Если