– Мне тоже не всегда легко, – сказал Джуд, прежде чем успел остановить себя. – Отказываться от всего ради нашего дела. Ради пророка.
Гектор улыбнулся. Искаженное подобие улыбки.
– Не будь глупцом, Джуд. Ты рожден для такой жизни. Мне пришлось ей учиться. У меня была семья, и она забрала их у меня. Бледная Рука отняла людей, которые любили меня, единственных, кто любил меня, и ты никогда не узнаешь, каково это, потому что у тебя этого никогда не было и никогда не будет.
Джуд напрягся, втягивая воздух в легкие, словно его ударили. Конечно же, Гектор был прав. У Джуда не было семьи. У него был Орден. У него был отец, зачавший его, но почти не принимавший участия в его воспитании. Джуд был его сыном, наследником, но узы семьи не имели значения в Ордене. Джуд это понимал. Он всегда это знал. Но слова Гектора звенели в ушах: правда, которую он никогда раньше не произносил.
– Прости, – сказал Гектор, качая головой. – Я не хотел…
– Нет, – сказал Джуд. – Я… ты прав. Я не понимаю.
– Просто… теперь, когда я увидел ее, теперь, когда я знаю, что она здесь… – Гектор отвернулся от друга, сжав челюсти.
Джуд не был уверен, что знает, как справиться с горем Гектора и стеной, которая появилась между ними. Он коснулся плеча друга.
– Гектор… – Но взгляд юноши – полный призраков, испуганный – остановил его.
– Я знаю, кем ты хочешь меня видеть, Джуд. Но я не уверен, что смогу.
– Сможешь, – сказал Джуд натянутым от напряжения голосом. – Ты сможешь. Я выбрал тебя в свою стражу, потому что я в это верю. Я верю в тебя.
Гектор напрягся под рукой Джуда. Наконец он поднял взгляд.
– Ты же им не расскажешь, не так ли? Страже? Я не хочу, чтобы они смотрели на меня, как…
– Не расскажу, – пообещал Джуд. – Не стану.
Гектор кивнул и посмотрел на руку на своем плече. Джуд быстро убрал ее. Но прежде чем он успел сказать что-то еще, что-то предложить, Гектор отвернулся и пошел прочь в темнеющий вечер, один.
Джуд сжал ладонь, касавшуюся плеча Гектора. Друг скрыл свое горе от Джуда, но не только его сердце хранило тайны.
Было мгновение, до пророка, до обучения, до того, как он стал Хранителем Слова, когда Джуд наконец понял свой секрет. Когда все сомнения, которые он испытывал насчет себя и своей судьбы наконец обрели смысл. Мгновение, однажды под полной летней луной, когда его сердце сдало себя.
Они с Гектором решили искупаться в полночь – идея Гектора, конечно же, но Джуд был только рад подыграть. Они выскользнули из бараков, пробрались через форт туда, где поток реки становился более спокойным.
Они разделись, оставшись в одном белье, под россыпью звезд и прыгнули с вершины водопада. Несмотря на летний месяц, вода была обжигающе холодной – Джуд это помнил даже сейчас. И он помнил, как блестела в лунном свете спина Гектора, когда он вылез из воды и упал на берегу, ухмыляясь, когда Джуд плюхнулся рядом с ним.
Было тихо – так тихо, что Джуд слышал шорох деревьев, бормотание воды, набегающей на камень, нежное биение двух сердец – его собственного и сердца Гектора. Он понял, что Гектор должен тоже слышать их, и эта мысль ускорила его сердцебиение. Когда Гектор повернулся набок, чтобы посмотреть на него, сдвинув брови над блестящими глазами, Джуд был уверен, что его непослушное сердце выпрыгнет из груди и плюхнется на землю между ними.
А потом Гектор встал и направился обратно к воде, оставив Джуда на берегу.
Они об этом не говорили, не в ту ночь и не в последующие. Возможно, Гектор забыл об этом, их разделившиеся жизни и время отсеяли его воспоминания. Или, возможно, даже тогда, лежа в лунном свете рядом с ним, он не понял, что всего за пару биений сердца весь мир Джуда перевернулся с ног на голову.
Джуд больше не был тем мальчиком. Он овладел своим Даром, закончил тренировки, принял клятву. Он нашел последнего пророка.
Но, закрывая глаза, он все еще слышал бешеное биение своего сердца в грудной клетке.
22
Хассан
КАПИТАН ВЕЗЕРБОРН И ГЕКТОР НАВАРРО вернулись на виллу лишь после ужина. Хассан пригласил их и остальных стражей в библиотеку и рассказал им, что показала ему на агоре Кхепри.
– Божий огонь. – Капитан Везерборн произнес это слово словно проклятье, на его лице была тревога. – Как они вообще заполучили такое оружие?
– Кхепри говорит, что они могли найти его на алтаре древнего храма в пустыне. Точно узнать нельзя, но нам известно, что они хотят использовать его против оставшихся одаренных в Назире, – сказал Хассан. – И в остальном мире тоже, если мы не остановим их сейчас. Иерофан не станет ждать, когда свершится остальная часть пророчества, а будет действовать. Мы тоже не можем бездействовать. Если хотим остановить его.
– Нет, – твердо сказал Петроссиан. – Проявилось лишь два предвестника. Если мы постараемся остановить Иерофана прежде, чем узнаем остальную часть пророчества, мы можем в итоге помочь ему привести век тьмы.
– А в это время мой народ находится в его власти. – Страх вскипел в горле Хассана при очередной мысли о матери и отце. Образ обгоревшего тела Резы вспыхнул в его голове, и юношу затошнило.
– Я понимаю твое желание действовать, но мы не можем рисковать. Вдруг свидетели схватят тебя прежде, чем мы узнаем остаток пророчества, – твердо сказал капитан Везерборн.
От Хассана не ускользнула ирония происходящего – чтобы предотвратить разрушение, сначала он должен позволить ему начаться. Но он не мог верить, как делали паладины, что конец пророчества откроется ему. Век тьмы нависала над ними, и Хассан не знал, как ее остановить. Он понятия не имел, с чего начать.
– Вы просите меня повернуться спиной к моему народу, – сказал он.
– Нет, – ответил капитан Везерборн. – Я лишь прошу о терпении. Мир ждал сотню лет, чтобы ты родился. Мы ждали еще шестнадцать лет, чтобы найти тебя. Мы все можем еще немного подождать, пока не разведаем дорогу.
– Возможно, – сказал Хассан, поднимаясь на ноги, – если бы вы что-то делали помимо ожидания, мы бы не оказались здесь сейчас.
Хотя он знал, что не Орден виноват в перевороте, было приятно высказаться. Но, увидев, как побледнел капитан Везерборн, Хассан пожалел о жестоких словах.
– Может, лучше продолжить этот разговор утром? – спросила Пенроуз, делая шаг к ним.
Капитан Везерборн кивнул.
– Уже поздно. – Его взгляд метнулся в сторону, где, скрестив руки на груди, стоял паладин Гектор. – Нам всем бы не помешал сон.
Но в ту ночь сон избегал Хассана. У него не получалось заснуть на всю ночь со времен переворота, но сегодня беспокойство было намного сильнее. Он не желал
