— Нет. Ритуал закончен. Но ужин всё-таки будет. Самый обычный. Ты сегодня с утра не ела. Пока не поешь, никуда не отпущу.
Я усмехнулась:
— Ты уверен, что я послушаюсь твоего приказа?
Шеттан смутился, превратившись на миг в прежнего мальчишку:
— Кто сможет заставить Лунную Деву? Но есть всё равно надо. Неужели ты не проголодалась?
Я прислушалась к своим ощущениям:
— Ты прав, поесть надо. Только я умыться хочу. В доме Вождя есть ванная?
— Конечно, — удивился вопросу новый Вождь. — Рядом со спальней. Пойдём, провожу.
Мы поднялись на второй этаж, прошли по небольшому коридору и Шеттан открыл передо мной узкую дверцу. За дверью оказалась большая металлическая ванна, а рядом — лежащая на боку на высоких каменных подпорках огромная бочка с торчащим из днища краном. Над краном к днищу было прикреплено небольшое круглое зеркало.
— Умывайся, Лунная Дева.
— А нам можно? — поинтересовался Рэвалли.
— Конечно, — Шеттан отступил от двери, пропуская моих друзей.
А я прильнула к зеркалу: ох, и Баба Яга. Волосы растрёпаны, на щеке — сажа. Хотя, нет. Не Баба Яга. Зачем обижать Ефросинью Анисимовну? Она очень чистоплотная старушка. А я — просто грязнуля. Хотя, самого главного, из-за чего я так стремилась к умывальнику, на лице нет. Ни капли засохшей крови от проведённого ритуала.
— Шеттан, — позвала я. — А куда делся след от ритуала?
— Впитался, — пожал тот плечами. — Мы же смешали кровь. Теперь в тебе бежит капля моей и капля Дарровой крови. А в нас есть твоя.
«И никаких несовместимостей по группам крови», — хмыкнула я, смывая сажу и приводя в порядок волосы.
Ужин прошёл в молчании. Мне особо говорить не хотелось. Я всё ещё была под впечатлением сегодняшних событий и похоронного ритуала. Остальные тоже не горели желанием поболтать. Поэтому, быстро поев и пожелав Шеттану благополучия и удачи, я вышла из дома Вождя и отправилась в дом Шамана. Остальные, включая Николая, остались ночевать в гостевых спальнях Вождя.
Я поднялась на второй этаж и тихо, стараясь не скрипнуть, открыла дверь. И остановилась на пороге, глядя на по-прежнему спокойно спящего мужа. Как же я по нему соскучилась! И как я рада, что он, наконец, в безопасности. Что он рядом. Что ушла из моей души, наконец, эта ужасная тяжесть неизвестности.
Я подошла к Стэнну, села рядом на краешек кровати, провела рукой по волосам любимого. Хотелось прижаться к нему, обнять, поцеловать… Но я только осторожно взяла его за руку и замерла, закрыв глаза, чувствуя его тепло. И, видимо, так и уснула. Потому что, открыв глаза, выяснила, что лежу, уткнувшись носом в подмышку мужа. А по стене уже вовсю прыгают солнечные зайчики. Хотела тихонько встать, и не смогла: сильная рука прижала меня к горячему телу, и я услышала родной голос:
— Селена, ты мне снишься?
— Нет, — замотала я головой и вдруг расплакалась. — Нет, не снюсь.
Слёзы быстрыми ручейками бежали по щекам, по дрожащим губам, а Стэнн только крепче прижимал меня к себе, ласково гладил по трясущимся плечам и — молчал. А я рыдала в голос, выплёскивая из себя напряжение последних дней, и никак не могла успокоиться.
Но всё когда-нибудь заканчивается. Даже слёзы. Ещё раз судорожно вздохнув, я, наконец, вытерла мокрые щёки и, приподнявшись на локте, заглянула в глаза любимому. А потом поцеловала его: раз, другой, третий. Добралась до губ… и тут Стэнн выдохнул и прижал меня к себе так, что я только пискнула. И сам начал целовать — жадно, настойчиво, гуляя руками по моему телу, забираясь под рубашку.
— Сейчас, подожди!
Я торопливо стянула с себя одежду, нырнула к нему под одеяло и даже застонала, почувствовав на своём теле его крепкие, но такие ласковые руки.
— Селена, — горячий шёпот отзывался дрожью во всём теле. — Любимая. Я думал, что никогда уже тебя не увижу.
Каждое прикосновение его горячих губ казалось ожогом, такой чуткой внезапно стала кожа. От прикосновения его пальцев дрожь пробегала по всему телу. Я вжималась в него, желая слиться с ним, чтобы больше никогда не расставаться. Чтобы больше никто не мог нас разлучить.
Я потеряла счёт времени, я не знала, где я, кто я. Я была глиной в умелых руках, принимающей любую форму по желанию гончара. Была диким зверем, заставлявшим рычать обладающего мною мужчину. И нежным ветерком, успокаивающим его. Я то растекалась по нему, желая охватить всё его тело, то становилась маленькой, чтобы он смог заполнить меня всю, до отказа. Это было безумие… сумасшествие… И это было самое разумное, что я могла сейчас сделать…
А потом я, удобно устроившись на его плече, ласково водила кончиками пальцев по его груди, а он лежал, расслабленный, успокоенный, с лёгкой улыбкой на губах. И было так хорошо, что и говорить не хотелось.
Но я зачем-то всё-таки заговорила…
— Стэнн, а как тебя поймали? Да ещё так, что даже Гэйнис подмены не заметил.
Стэнн напрягся, отвёл глаза. Потом нехотя вымолвил:
— Глупо… и неприятно… Может, не будем об этом говорить?
— Ага, — усмехнулась я. — Ты там, наверное, с какой-нибудь знойной красавицей заигрался, тебя с неё и прихватили, да?
Шутка про знойную красавицу была довольно стандартной, я частенько так шутила, встречая мужа из командировок. Обычно в ответ он легко поддразнивал, или, улыбаясь, лез «доказывать», что лучшая красавица — это я… но в этот раз он отреагировал как-то странно. В ответ на мои слова дёрнулся испуганно, резко сел и с ужасом спросил:
— Ты уже знаешь?
— Чего я знаю? — удивилась я… и застыла, вспомнив, в ответ на какие слова прозвучала реплика мужа. В груди неприятно заныло…
— Так чего я знаю? — моим голосом можно было камни резать. Я, значит, жизнью рискую, спасая своего непутёвого мужа, перед Шаттином выпендриваюсь, убеждая его, что мы друг друга никогда не предадим, а мой благоверный… Или уже благоневерный? Сердце сдавило железной перчаткой. Я села, прислонившись к стене, закуталась в одеяло, посмотрела на отводящего глаза мужа:
— Рассказывай.
Стэнн встал, постоял у кровати. Сел, сжав в кулаки руки. Снова встал…
— Штаны надень, — зло сказала я. От одной мысли, что это прекрасное тело обнимала какая-то посторонняя девица, у меня в глазах потемнело.
Стэнн послушно натянул штаны. А заодно и рубашку. И, наверное, и сапоги бы начал надевать, лишь бы время протянуть, но я ему такой возможности уже не дала.
— Ну? Ты обещал мне всегда говорить правду? Вот и говори.
Стэнн помолчал ещё немного, потом повернулся ко мне и опустился перед кроватью на колени, уткнувшись взглядом в сбуровленную простыню:
— Я… Я тебе… изменил. Со знойной красавицей.
И заговорил
