— Я не знаю, как это произошло. Что на меня нашло. Она мне сначала и не понравилась совсем. А потом — как околдовали. Не мог от неё глаз отвести. Тянуло к ней, как канатом. Никогда ни с одной женщиной, кроме тебя, такого не было.
— Околдовали? — с надеждой ухватилась я за брошенную подсказку. Больно, конечно, но хотя бы понятно — увы, против тайного колдовства мы часто оказываемся бессильны. Но муж рассеял надежду:
— Нет, — хмуро выдавил он. — Воздействия не было. Я сам постарался.
В моей груди словно взорвалось что-то. Отчаяние, злость, даже ненависть к этому ловеласу, так походя растоптавшему всё светлое, что было между нами, половодьем затопили меня. Стало трудно дышать. Муж, почувствовав моё состояние, бросил на меня затравленный взгляд и ещё сильнее сгорбился.
— Я не понимаю, как это произошло, — простонал он. — Я люблю тебя, Селена. Если ты уйдёшь…
Он не договорил, но я знала, каково ему сейчас. Я словила волну исходящего от него горестного отчаяния. Оно было абсолютно искреннее. Он действительно страдал.
Пытаясь взять себя в руки, чтобы не надавать этому горемыке пощёчин, я закрыла глаза. И это нас и спасло. У меня автоматически включился внутренний взор. И на переливающейся раскаянием ауре любимого я вдруг увидела следы чужого вмешательства. Даже не следы — их отголоски. Какой-то могущественный маг не только наложил на мужа заклятие, но и умудрился потом развеять его след. И ни я, и никто другой бы этого не заметили, если бы не данная мне Богами Сила, благодаря которой я стала самым мощным менталистом в Кэтанге, видящем то, чего не видели другие.
Но если вмешательство было… может, ещё не всё потеряно?
Я посмотрела на мужа и жёстко сказала:
— Рассказывай, как это произошло? Подробно, с деталями.
Стэнн помолчал, набираясь сил для нелёгкого признания, и начал рассказ. Говорил с трудом, я чувствовала, с какой болью даётся ему каждое слово. Он был предельно искренен, но с каждой его фразой во мне крепло убеждение, что всё-таки здесь что-то не так. И что в этом «не так» надо обязательно разобраться. Не мог Стэнн так запросто мне изменить. Он слишком меня любит. Причём, главное слово в этой фразе — слишком. И вот так, с ходу, кинуться на первую встречную красотку… Нет, это на него не похоже.
— Стэнн, — бесцеремонно перебила я его тяжёлую исповедь на самом интересном месте. — Убери, пожалуйста, все щиты. Я хочу посмотреть сама.
Я, конечно, могла и без его ведома их скинуть, но, насколько я помнила, один из щитов был заговоренным на смерть, и снять его без опаски мог только тот, кто его поставил. А возиться, аккуратно разбираясь в смертельном плетении, мне сейчас совсем не хотелось.
Стэнн помедлил, пряча от меня глаза, потом скинул защиту и, понурившись, сел на пятки и уставился взглядом в пол, ёжась от моих ментальных прикосновений. А я внимательно разглядывала проявляющиеся передо мной картины.
Вот — бал во дворце. Умопомрачительная красавица рядом с моим мужем…
Да, в красоте мне с ней не тягаться…
Но неужели смазливой физиономии оказалось достаточно, чтобы свести с ума мужчину, любящего другую женщину?
Пыльная портьера, небольшая дверца. Огромная кровать на всю комнату. Страстные объятия, туманящее разум желание. Руки, нетерпеливо срывающие обтягивающее платье. Ощущение трепещущего женского тела под дрожащими от нетерпения пальцами. Ждущие губы, жаркий шёпот… Экстаз от обладания…
Смотреть было неприятно. Очень неприятно. И больно. Больно так, что дыхание перехватывало, а в сердце словно иголки втыкали. Но я, считав воспоминания в первый раз, пошла по второму кругу. А потом — по третьему.
— Селена, хватит. Пожалуйста, перестань, — простонал муж. Его била крупная дрожь. Ему было стыдно. Невероятно стыдно от того, что я так тщательно рассматриваю эпизоды его предательства.
— Подожди, — отмахнулась я, начиная пересматривать воспоминания в четвёртый раз. — Что-то здесь не так, а что — не могу понять… Эх, Рэвалли бы сюда!
— Не надо! — вскинулся Стэнн.
— Сама знаю, — рявкнула я, сорвавшись. Всё-таки эта постельная сцена меня здорово выбесила уже с первого раза, а смотреть её в четвёртый и вовсе не хотелось. Зато было сильное желание надавать мужу по его шаловливым ручонкам… да и по всем остальным частям тела тоже. Но я всё-таки взяла себя в руки и процедила сквозь зубы:
— Сиди спокойно, не дёргайся.
И ещё медленнее и внимательнее начала просматривать всё воспоминание, считывая его буквально по микрону… и мои поиски в конце концов увенчались успехом.
— Ёлки зелёные… массовик-затейник… — пробормотала я, пытаясь снять невидимый щит, закрывавший хорошо замаскированный участок воспоминаний. Как хорошо, что Таэритрон, сам того не желая, дал мне возможность попрактиковаться. Иначе бы я в жизни этот щит не нашла. Точнее, даже в голову бы не пришло его искать. — Фокусник чёртов… Молчи!
Последнее относилось к собиравшемуся что-то сказать Стэнну. Я очень боялась потерять найденный шов между воспоминаниями, а смотреть всё это безобразие в пятый раз желания не было. Стэнн захлопнул рот и замер, а я, наконец, определила наложенное заклинание и начала медленно, чтобы не ошибиться, его расплетать. Знаю я эти ажурные плетения: чуть не за ту ниточку потянешь, как всё спутывается в тугой узел и распутывай его потом до второго пришествия.
Тихонько выругавшись сквозь плотно сжатые зубы, наконец, сняла заклинание, и щит, уже без магической защиты, проявился в полной красе.
— Фууу, — выдохнула я, утирая пот со лба и шеи. Вообще-то, я была вся мокрая от напряжения и злости, но нырнуть в бассейн, чего мне сейчас очень хотелось, возможности не представлялось. — Талантливый, чтоб ему…
И позвала застывшего в ожидании моего разрешения отмереть мужа:
— Стэнн, а вот теперь давай поглядим, что было на самом деле. Готов?
Стэнн кивнул, и я сняла щит.
…И опять — бал, красавица, её многозначительные взгляды… принимаемые с досадой и едва сдерживаемой злостью на «приставучесть» её светлости. Маленький столик в дальнем углу зала, спрятавшийся за широкой колонной. Капризный голос, вызывающий всплеск неприязни:
— Милый, ну почему ты не хочешь задержаться на день? Нам было бы очень хорошо вдвоём!
Спокойный ответ:
— Леди Йонтисса, у меня уже есть жена. Зачем мне гарем?
И — снова женский голос, резко сменившийся с капризного на вкрадчивый, глубокий, с томными соблазняющими нотками:
— Но, принц, неужели я вам так противна, что вы не хотите пройти ко мне хотя бы для того, чтобы выпить бокал прекрасного лаверийского?
— Я не хочу компрометировать вас, леди. А бокал вина можно выпить и здесь, — голос по-прежнему спокоен, но внутри бушует раздражение.
— Хорошо, принц, я покоряюсь вашей воле, хоть мне и кажется, что потом вы пожалеете о своём упрямстве. Не каждый день я делаю такие предложения, — лёгкий взмах руки, как из-под земли вырастает слуга с двумя