— Неужели? — отрывисто ответил Каменщику высокий и довольно знакомый голос. — Легион уже в твоих дверях, а ты ничего не нашёл. Не успел… У тебя было несколько месяцев, Каменщик. Месяцев! Я тебя поставил в известность, что мне нужен треклятый путеводитель, но ты предпочёл вместо исполнения приказа набивать карманы. И теперь смеешь совать мне свою верность?

— Господин! — Каменщик был чуть ли не в истерике. — Прошу вас! Спасите меня! Я больше вас не подведу!

— Нет, друг мой. Даже если бы я мог это сделать, возможности свои ты исчерпал. Ты мне бесполезен. Всё, что тебе остаётся, так это умереть достойно, как мужчина.

— Господин? Господин! Не уходите!

Чары исчезли вместе с голосом. Ринельгер глубоко выдохнул, немного послушав тихие всхлипывания могучего хозяина Кеинлога, и ещё раз взглянул на блондинку, неотрывно следящую испуганно за чародеем. Он сжал кинжал, собрал энергию и ногой приоткрыл дверь. Всесильный Каменщик, торговец от богов, толстый мужичок в утеплённой серой тунике, сидел на коленях, сжавшись в комок, перед голубым кристаллом на тонком железном постаменте. Истерика прошла, и Каменщик медленно переживал нервный срыв, не замечая ничего вокруг. Загадочный покровитель оставил его в самый ответственный момент, лишил торговца «магического побега». Ринельгер мог бы даже беззвучно рассмеяться, если бы не это жалкое зрелище, взывающее к нелепому в нынешних реалиях состраданию.

Ринельгер бесшумно закрыл дверь, осмотрел заставленную кипами бумаг стол, крючки с ключами над ним, книжный стеллаж, забитый толстым пергаментом. Левую часть комнаты закрывала ширма, за которой Каменщик вершил личные дела. Ринельгер приблизился к нему. Что-то внутри замедляло чародея, делало руку с кинжалом непослушной, мягкой и слабой. Он громко вздохнул и выдохнул, торговец резко отдёрнулся, и Ринельгер, схватив его за плечо, потянул его к себе и со всей силы воткнул кинжал в лысеющую макушку Каменщика. Лезвие легко вошло по самую рукоять, не оставив жертве и шанса. Торговец отчаянно прохрипел, испуская последний дух, его челюсть отвисла и, закатив глаза, хозяин Кеинлога повалился лицом вперёд. Тяжело дыша, Ринельгер отошёл к столу и перевёл дыхание. Жирный выродок заслужил смерть куда позорней, но мерзкое ощущение поселилось в сердце чародея. Он сплюнул, тихо выругался и прикрыл глаза.

Дверь резко раскрылась, в комнату забежала Сенетра. Она внимательно посмотрела на Ринельгера, перевела взгляд на тело Каменщика и удовлетворённо хмыкнула:

— Наконец-то, легионеры почти пришли, наёмники перебиты. Девку ты решил не убивать? Кто она?

— Хрен её знает, может, шлюха этого борова, — бросил низким голосом Ринельгер. — Он с кем-то говорил. Через кристалл…

— Плевать, — сказала Сенетра и подошла к телу. Чуть приподняв его, она ловко отделиа голову от туловища, взяла её подмышку, заляпавшись кровью. — Идём?

— Больная, мать твоя гномка, зачем тебе это? — поморщился Ринельгер.

— Ардира попросил его голову, хочет посмотреть в глаза бывшему шефу, — Сенетра страшно улыбнулась. — Пошли уже, времени нет…

Ринельгер осёкся, почувствовав прилив Мощи. Кристалл вдруг завибрировал, вспыхнул, ослепив чародея, и с громким хлопком разорвался. Ринельгера оглушило, уши нестерпимо резал звон, и что-то тяжелое ударило по лицу. Искры в глазах пробежали молниеносным звездопадом, и наступила темнота.

***

Летний день, пожалуй, самый жаркий в году в этих краях, настойчиво требовал вылезти из промёрзлой ещё с зимы крепости Анхаел в город, чтобы на всю ночь пропасть в салоне какого-нибудь богача, интересующегося магией, но, к своему сожалению, обделённого ею. Для учеников Коллегия установила комендантский час с наступлением сумерек, но Ринельгер и Кассия считались выпускниками и эмансипированными подданными империи, а потому могли не соблюдать общий режим. Тем более, что чародейка постоянно пыталась куда-нибудь улизнуть из стен анклава.

Ринельгер никогда не считал себя кутилой, относился к празднествам с пренебрежением и предпочитал шумным гулянкам уютное кресло, крепкое, неразбавленное водой вино и горящий у ног камин. Но Кассия… Она была его полной противоположностью в таком вопросе, ибо она — певчая птичка, жаждущая свободного полёта. Жить полной жизнью она предпочитала не одна, обязательно с Ринельгером, и процесс вытаскивания его из «норы» нравился ей с самого начала и до конца.

— Сидишь тут, ноешь, как баба, с кубком вина, — говорила чародейка, смеясь над ним, — а со мной из этого сморщенного стариковского комка вырывается дракон!

День Летнего Солнцестояния, или Реневир, проводился ежегодно во всей империи девятнадцатого числа первого месяца лета, ренесиля. Ярмарка и фестиваль проходили в одноимённом городке близ Анхаела, всегда громко и с приключениями. А сколько гостей приезжало — не счесть! Поселение хоть и было небольшим, но построено с широкими улицами и многочисленными площадями разной степени размаха, а под скалами располагалась чудесная гавань, собранная из светлокамня, чтобы хоть как-то добавить красок в серые северные пейзажи побережья Ледяного моря. Стоило ли говорить, какой из западных ригальтерийских анклавов чародеев оказался самым богатым и крупным? Если бы ученикам давалась возможность выбирать место учёбы, каждый бы стремился попасть в Анхаел. Кроме прочего, великие чародеи, искусные наставники, магистры Коллегии, сенаторы Капитула довольно часто посещали анклав, кто-то из них в нём жил, кто-то проводил довольно долгое время.

Реневир привлекал не только влиятельных фигур империи, из Маредора сюда приходил Народ, хранивший древние тайны леса, приплывали друиды Дегарима и шаманы Северной Дали. Городок Анхаел наполнялся в праздник народными песнями, балладами, разной едой и выпивкой, порою совершенно безумной, в особые часы мастера тех или иных ремёсел и магических школ демонстрировали чудеса искусства и делились опытом. Анхаел превращался в место, полное древнейших традиций, культуры, лишённое пафосной аристократичности и надменности. Конечно, до Эренетена, праздника осени и нового года, по раскрепощённости и праздного безумия Реневир был далёк и нёс в себе больше познания, имея как раз в этом истинную цель ярмарок и фестивалей по всей необъятной державе.

Ринельгер расправил воротник толстой бежевой туники, немного освобождая шею, когда вместе с Кассией спускался по крутому склону к городку. Чародейка же, наплевав на холодные ветра на пике, где стоял анклав, оделась в самую лёгкую, но приличную тунику из чёрного шёлка с золотистой вышивкой на талии, отрытыми левыми плечом и рукой. Как всегда, с причёской она решила не заморачиваться и запрячь Ринельгера: постепенно он научился плести ей её любимую толстую косу.

Анхаел встретил их шумно, в первых же дворах они поприветствовали знакомых, что только подтягивались к городу. На главной улице мог спокойно пробежаться дракон средней величины, и на ней были расположены раскидистые шатры ремесленников и торговцев диковинками.

— Кажется, там разливают норзлинскую медовуху, — протянул Ринельгер, с тоской засматриваясь на высокого заросшего норзлина, несущего здоровую бочку.

— Эх, и это первое, что ты заметил? — рассмеялась Кассия. — Не глупо ли начинать с середины наш запой?

— Попрошу разбавить, — Ринельгер потащил