— Допустим, я вела дела Переверзева. Но с чего вы взяли, что я много о нём знаю?

— Меня не интересует его личная жизнь, — успокоил её Сокольский. — Я знаю, что после ликвидации его фирмы, вы разошлись, но в две тысячи десятом году Переверзев уговорил вас стать его личным адвокатом в суде.

Рауш резко выдохнула и вскочила с дивана. Отойдя к окну, она нервным движением задёрнула занавеску. "Играет на публику, — подумал Ольгин, внимательно наблюдая за женщиной из своего угла. — Слишком демонстративно для опытного адвоката. Не верится, что такая женщина не умеет держать под контролем свои эмоции".

— Когда он обратился ко мне, я понятия не имела, что впутаюсь в уголовную историю! — воскликнула Рауш, поворачиваясь от окна. — Вы наверняка знаете подробности лучше меня.

— Я хочу знать, из каких источников Переверзев получал деньги, — конкретизировал свой интерес Сокольский. — Вы не могли не изучить его бухгалтерию и наверняка дали ему пару полезных советов. Меня интересует то, что удалось скрыть от следствия.

— Я не храню подобных сведений. — Резко ответила она. — Вы зря тратите время.

— Маргарита Николаевна! — Сокольский внимательно наблюдал за ней. — Я мог бы пригласить вас на Литейный повесткой. Люди, имена которых вы пытаетесь скрыть, до сих пор на свободе. Кто-то из них наверняка узнает об этом и не поверит, что вы храните молчание.

— На что вы намекаете? — Уже без показной нервозности, она достала пачку дорогих сигарет. — Меня могут убить, чтобы замести следы? Не смешите! Прошло семь лет! Обо мне уже думать забыли.

Сокольский усмехнулся одной стороной губ. Теперь он смотрел на госпожу Рауш с сожалением.

"Сейчас он скажет что-то простое и очевидное", — подумал Слава.

— Вы не кажетесь наивной женщиной, — оправдал его надежду Сокольский. — Вас не устраняют, потому что ваши услуги до сих пор кому-то нужны. Эти люди могут нервно среагировать, если вам придётся посетить нашу контору.

— То есть, вы мне угрожаете, — утвердительно сказала Рауш.

— Я забочусь о вашей безопасности, Маргарита Николаевна. Иначе я не явился бы сюда частным порядком.

— Ну хорошо! — решилась она. — Почему вы не спросите самого Переверзева?

— Он умер в тюрьме, два года назад, — ответил Сокольский. — Вы этого не знали?

Рауш отвернулась к секретеру, но Ольгин со своего места заметил, как её пальцы смяли платок. "Интересно, на этот раз она действительно взволнована или снова притворяется?" — подумал он.

— Я сейчас работаю на человека, который в состоянии меня защитить, — проговорила адвокатесса, не поворачиваясь к Сокольскому. — Давайте прекратим этот бесполезный разговор…

…Когда они выехали с территории жилого комплекса, Ольгин спросил:

— Как вы вышли на эту Рауш?

— Гаврилов сказал, что начинал свою "карьеру" вместе с адвокатом, который под прикрытием своей конторы проворачивал финансовые авантюры, — ответил Сокольский. — Звали этого адвоката — Артур Моисеевич Переверзев. Так случилось, что я раньше о нём слышал. Мой брат в середине двухтысячных пытался работать у него, но быстро рассорился и ушёл. Мне пришла идея покопаться в картотеке Олега. Оказалось, что семь лет назад он снова сталкивался с Переверзевым. Олег тогда работал частным сыщиком. Его нанял предприниматель, фирму которого неудачно пытался отжать Переверзев. Участвовали в этом несколько лиц, в том числе и наш фигурант Гаврилов. Потом всплыло имя адвоката, который согласился защищать Переверзева в суде. Это была его старая знакомая и коллега Рауш. Умелая тётка, она практически свела на нет все результаты следствия. Но Переверзеву не повезло: о его деятельности, тайно от всех, собирал сведения мой брат Олег. Он и передал пострадавшему парочку документов, которые перевесили все старания Рауш. Она, кстати, до сих пор не знает, кто подкинул ей такую подлянку.

Ольгин покосился на него.

— И чего мы добились? — спросил он.

— Мы убедились, что Рауш до сих пор связана с людьми, причастными к делишкам Переверзева. Эту ниточку надо тщательно проверить. После нашего с тобой визита Маргарита Николаевна должна связаться со своим покровителем.

— А если он не имеет ничего общего с теми, кого мы ищем? — засомневался Ольгин.

— В таких кругах совпадения случаются крайне редко, — объяснил ему Сокольский. — Гаврилов был связан с Переверзевым и работал на Вершителей. Рауш защищала Переверзева, а сейчас связана с кем-то из его покровителей. Нет, Слава, мы не можем посчитать, что это совпадение. Нам придётся всё очень тщательно проверить.

* * *

…Полоса лунного света тянулась от окна по полу комнаты, переламывалась и ползла наверх, по дверному косяку. Блестела вкладка замка. Лев Станиславович подумал, что вкладки не должно быть видно, когда дверь закрыта. Тревожное чувство охватило его, когда он понял, что створка отодвинута и в коридор, проникает тонкая белая линия лунного света. Страх обуял Льва Станиславовича. Он понял, что должен подойти и срочно закрыть дверь. Ноги вяло среагировали на команду и едва сдвинулись. Страх превратился в безотчётный ужас. Из-за двери, к тонкой полоске лунного света, приближалось нечто жуткое, неведомое. Куропятникову захотелось кричать, но он не чувствовал собственного языка. Зажмурившись, директор музея повалился вперёд, стараясь закрыться от неведомого врага, которого не видел, но ощущал, словно нечто протекало через дверную щель и заполняло собой комнату вокруг него…

Громкий щелчок заставил Льва Станиславовича подпрыгнуть и вздёрнуть голову. Он сидел за большим антикварным столом у себя в кабинете. Горел верхний свет. Дверь напротив — плотно затворена. Окна дрогнули от порыва ветра. Там, на улице, подвывала буря, бросая в стёкла охапки мокрого снега. Даже если луна ещё не закатилась, разглядеть её сквозь плотное скопление туч невозможно. Почему-то этот последний факт заставил Куропятникова успокоиться.

— Сон… — пробормотал он. — Это сон!

В последнее время он чувствовал себя чужим в родном музее, что неоднократно испытали на себе местные сотрудницы. Рыча на них и придираясь по пустякам, Лев Станиславович отвлекался от тягостного чувства ожидания. Сегодня он засиделся допоздна, так что последняя из почтенных дам рискнула спросить, хорошо ли он себя чувствует. Куропятников отмахнулся от неё. Понимая, что она сейчас уйдёт и он останется в одиночестве, он представил себе, как говорит: "Может, чаю на дорожку выпьем?" или "Задержитесь, Наталья Андреевна, проверим список книг". Но так ничего и не сказал, запер изнутри входную дверь старой усадьбы и вернулся в кабинет, чувствуя себя разбитым и больным. Тащиться сквозь непогоду на такую же одинокую квартиру тоже не хотелось. И сны эти дурацкие!.. Отголоски страхов, которые над ним витали всё последнее время. Куропятнико открыл тумбочку, достал початую бутылку коньяка и стакан, выпил и пригладил остатки волос.

— Что я здесь делаю? — спросил себя Лев Станиславович и посмотрел в дальний угол. Там, на старинной вешалке висело его не менее старинное пальто с вытертыми до блеска рукавами и облезлым воротником. Куропятников давно бы мог купить новое, но предпочитал донашивать вещи, оставшиеся со времён