— Знаешь-ка что, — не выдерживает мальчишка. — Если мы все тут для тебя такие плохие, иди и поищи кого-нибудь получше.

Вскакиваю и, тыча пальцем ему в лицо, выпаливаю:

— И найду!

Затем яростно пинаю валяющееся на земле полено и, впечатывая каждый свой шаг в землю, ухожу.

Выхожу на проселочную дорогу и быстро продвигаюсь вдоль домов, засунув руки в карманы. Не знаю, чего я хотела этим добиться, но теперь возвращаться назад — выше моего достоинства. Если я сразу же вернусь домой, Тихон возомнит себя главным, и так и будет командовать мною. Нет, такого удовольствия я ему не доставлю… Вот погуляю часок, а потом вернусь.

Злость утихает, и я уже начинаю жалеть, что не сдержала себя вовремя. Эта моя ссора с Тихоном теперь очень напоминает мне ту мою ссору с Феликсом. А ведь после нее все и произошло. Значит, и сейчас ничего хорошего ожидать не придется.

— Эй!

Вздрагиваю и оборачиваюсь. Прямо ко мне спешит длинная фигура Генки. Рыжий подходит ко мне почти вплотную и усмехается:

— Гуляешь?

Обхожу парня и, игнорируя его вопрос, молча иду дальше.

— А компанию тебе составить можно?

Вздыхаю, пытаясь придумать такой ответ, чтобы не рассердить рыжего, но дать ему понять, что ко мне лучше не приставать. Однако в открытую нагрубить ему я боюсь. Опыт общения с ним подсказал, что Генка в гневе опасен.

— Воздержусь, — хмуро бросаю я и ускоряю шаг.

Куда я иду и зачем — непонятно. Только после той ссоры с Тихоном очень не хочется возвращаться назад.

— Да ладно тебе… — неожиданно тянет Генка. — Обиделась на меня, что ли? Я же извиниться хотел…

Мои брови в удивлении взлетают вверх. Генка — извиниться? Не верю.

— Тогда ладно, — улыбаюсь я, решив подыграть его игре.

Отмечаю, что на лице Генки тут же проскользнуло заметное облегчение.

— Значит, друзья?

Смотрю на протянутую мне ладонь с едва заметной брезгливостью. Друзья — громко сказано. Тем более для Генки. Но слишком уж сильно мне хочется узнать, что же ему от меня нужно.

— Друзья, — выдавливаю я из себя и пожимаю длинную Генкину ладонь.

Парень расплывается в улыбке и, вконец осмелев, в наглую спрашивает:

— Ну, теперь давай рассказывай. Кто ты, откуда. А то мы с тобой теперь друзья, а я о тебе совсем ничего не знаю.

Усмехаюсь про себя. Так я и знала. Ему же просто нужно выведать все обо мне. Может, интересно, а может, немцы приказали. Это и неудивительно. Странная, неизвестно откуда взявшаяся девчонка.

…Так значит, он хочет что-то узнать обо мне? Хорошо.

— Ну, вряд ли я поведаю тебе что-нибудь интересное, — наигранно-застенчиво начинаю я. — Семьи у меня нет, а может быть, есть. Я не помню.

— Как — не помнишь? — Генка бледнеет. — Совсем?..

— Во-обще ничего не помню, — сокрушительно вздыхаю я и качаю головой. Для пущей убедительности смотрю рыжему прямо в глаза и то и дело горестно вздыхаю. Теперь мне и самой уже себя жалко.

Впрочем, сейчас пожалеть надо скорее Генку, чем меня. Парень стоит, ссутулившись, и смотрит на меня с откровенным разочарованием.

— Это плохо, — глухо говорит он, а потом с надеждой добавляет: — Ну, может, все-таки что-нибудь помнишь?

— Не-а, не помню.

— Жаль…

Внимательно слежу за изменениями на лице Генки. Его лицо то бледнеет, то вновь покрывается красными пятнами. Шея тоже краснеет, а уши даже принимают лиловый оттенок. Все это указывает мне на то, что внутри парня идет ожесточенная борьба.

— Ладно, — вдруг упавшим голосом произносит Генка и поднимает на меня глаза. Его взгляд встречается с моим, и я замечаю проскользнувшее в глубине его зрачков чувство обреченности. — Ладно, поздно уже. Ты только не сердись на меня, хорошо?

Я вконец теряюсь. С чего бы это такая перемена?

— Все, пропал я… Совсем пропал. И не изменить уже ничего…

Генкин голос звучит глухо и отрешенно. Может быть, это новый способ вызвать меня на откровения — надавить на жалость?

Парень, очевидно, замечает мое удивление. Потому что вдруг начинает говорить. Слова его звучат горько и виновато:

— Мне приказали узнать о тебе все. Ты знаешь, немцы все голову ломали, с какого неба ты свалилась. Конечно, я этому поспособствовал. Угодить хотел, наплел им всякого про тебя… Эх. Так вот они мне и сказали, что, если я о тебе ничего не узнаю до сегодняшнего дня, меня ликвидируют. Вот и все!

Генка усмехается, глядя на меня с каким-то странным выражением лица.

— Ну, в общем, ладно. Все равно уже ничего изменить нельзя…

— Скажи, — слова застревают у меня в горле, но все-таки вырываются наружу. — Скажи мне, Григорий на них работает? Как ты?

Генка морщится от моих последних слов.

— «Как я»… Да я по сравнению с ним невинная овечка. Григорий! Он вообще шпион немецкий, всегда на них работал… Они хотели тут базу свою построить, поэтому его сюда послали, — парень замолкает на секунду, отрешенно глядя куда-то мимо меня. — Я и сам узнал об этом совсем недавно. Чистая работа! Можно сказать, профессиональная… А я-то дурак, думал, мне ничего не будет! Думал, что, раз я немцам помогал, меня и не тронут. Эх…

Генка обреченно машет рукой и затихает.

Я была права. Права в том, что Григорий работает на фашистов. Ну почему же Тихон мне не поверил?..

— Слушай меня внимательно, — Генка вдруг наклоняется к моему уху и горячо шепчет: — Тебе нельзя здесь больше быть. Тебя убить хотят. Я слышал, Григорий все настаивал. Мне нельзя было тебе говорить этого, конечно…

— А зачем же ты мне все рассказал?

Генка жмется, будто боится чего-то. А потом печально усмехается и тихо выговаривает:

— Не хотел, чтобы ты меня негодяем запомнила. Ты понимаешь, когда знаешь, что скоро умрешь — все другим видится.

Мы идем дальше. Я судорожно пытаюсь придумать подходящий предлог, чтобы сбежать от новообретенного «друга». Мне, без сомнения, Генку немного жаль, но все-таки его общество меня слегка напрягает. Но повод предоставляется сам собой.

— Ну ладно, быстро говорит Генка, глядя куда-то за мою спину. — Пошел я. Пора мне… Пока.

Киваю ему на прощание, еле сдерживая радость. Но то, что я увидела в следующую секунду, сразу же стирает улыбку с моего лица. Прямо перед собой я вижу целый отряд немцев. Их больше пятнадцати, и все они движутся в мою сторону.

Генка тем временем по-тихому улизнул. Что ж, мне тут тоже делать больше нечего. Отступаю к плотно прижатым друг к другу домам и пытаюсь спрятаться от глаз фашистов.

Обхожу дом вокруг и