— Лучшего качества, можете не сомневаться, — продолжал нахваливать свой товар Сильвани.
— Не сомневаюсь, — сказала я и одним махом высыпала отраву в камин.
— Неожиданный ход, — сказал Сильвани, сразу отбросив всякую любезность.
В комнате запахло сладостью и тлением, этот запах вызывал тошноту. Я бросила шкатулку на пол и произнесла, стараясь говорить твердо, но все равно очень волновалась и и запиналась на каждом слове:
— А теперь послушайте, господин, торгующий смертью. Если вы еще хоть раз подойдете к моему мужу или еще к кому-нибудь с предложением купить это дьявольское зелье…
Сильвани наблюдал за мной, насмешливо вскинув брови.
— При всем уважении, миледи, — перебил меня он, — это ваш муж обратился ко мне, чтобы я раздобыл для него средство, избавляющее от боли.
— Вы слышали, что слышали! — я горячилась все больше. — И лучше бы вам убраться из нашего города, если не хотите, чтобы я написала прошение королю, чтобы вас выпороли и выгнали вон, как чумную собаку!
— Какие громкие слова, — сказал он мягко, но ничуть не испугался. — Но что вы можете сделать, кроме как сотрясать воздух громкими словами?
В этот момент я возненавидела его так, что сама испугалась своих чувств. Может, даже пары дьявольского снадобья действуют на человека?
— Вы продаете смерть за золото, — сказала я, стараясь держать себя в руках. — Это низко, это подло, и недостойно благородного человека.
— Если люди платят за смерть, значит, она этого стоит, — сказал он с присвистом.
— Они не знают, что это — смерть!
— Тем хуже для них. Пусть глупцы платят… и умирают.
— Вы — жестоки, — еле выговорила я.
— Нет, вовсе нет, — покачал он головой. — Если бы я был жестоким, то сбросил бы вас сейчас с лестницы, дерзкая девчонка.
Я ахнула и попятилась.
— Вы свернули бы себе шею, но все списали бы на несчастный случай.
Позади меня был стол, и попятившись еще на два шага, я налетела на него, опрокинув тяжелый кованый подсвечник.
— Но я не жесток, — продолжал Сильвани, сжимая и разжимая руки — они у него были сильными, с широкими ладонями и крепкими, длинными пальцами, — поэтому позволю вам уйти сегодня. Но если вы еще раз откроете свой ротик и скажете нечто похожее на то, что сказали мне сейчас, мне придется принять меры.
Он шагнул ко мне, и в следующую секунду я схватила со стола подсвечник и ударила Сильвани. Вернее — попыталась. Я метила ему в голову, но он был слишком высок, а подсвечник — слишком тяжел. Сильвани без труда увернулся и благоразумно отпрыгнул на безопасное расстояние.
— Не дурите, госпожа графиня, — прошипел он, — и убирайтесь, пока я не приказал слугам вас вышвырнуть.
— Не утруждайте себя приказами, — сказала я и грохнула подсвечником по стеклянным колбам и ретортам.
— Мерзавка! — процедил Сильвани сквозь зубы.
Я бросила подсвечник на пол, стремглав вылетела из кабинета, на одном дыхании пробежала по лестнице мимо толстой служанки, которая как раз поднималась, чтобы узнать, что за шум и звон стоит в кабинете хозяина, и отдышалась, лишь оказавшись на улице.
Морозный воздух охладил разгоряченные щеки, но не остудил моего гнева. Я шла к саням, мало что замечая вокруг. Стайка мальчишек, бежавших взапуски, выскочила из переулка прямо на меня. Я столкнулась с одним из них — маленьким крепышом, тяжелым, как бочонок с грецкими орехами. Ахнув, я взмахнула руками и села на мостовую, неловко подвернув ногу. Мальчишки умчались дальше, сопровождаемые руганью Пепе, а я попыталась встать, но тут же снова ахнула из-за сильной боли в щиколотке.
— Госпожа графиня! Я сейчас! — крикнул Пепе, выскакивая из саней и привязывая коней к первому попавшемуся фонарному столбу.
Но помощь пришла гораздо быстрее. Рядом со мной появился Реджи. Не слушая моих возражений, он поднял меня на руки и перенес в сани. Усадив на подушки, он тут же приподнял подол моего платья, расшнуровал мой башмак и стащил его.
— Что это вы делаете, позвольте спросить?! — подскочил к нему Пепе.
— Проверяю, все ли в порядке с миледи, — сердито ответил Реджи, даже не посмотрев на слугу, и сосредоточенно ощупывая мою ногу. — Между прочим, милорд поручил мне приглядывать за ней. Наверное, знал, что такой олух, как вы, с этим не справится.
Пепе замолчал, но смотрел недовольно, а Реджи заговорил со мной необыкновенно ласково:
— Ничего страшного, просто подвернула. Это не перелом. Приедешь домой — приложи лед, чтобы уменьшить боль.
Я кивнула, закусив губу. Слезы сами собой закапали из глаз. Но теплые пальцы Реджинальда, массировавшие щиколотку, снимали боль.
— Да отойдите вы уже! — вспылил Пепе. — Помогли — и хватит!
Реджинальд нехотя отпустил меня, потом взял подушку с сиденья и подложил мне под ногу.
— Не обувайся, — он набросил мне на колени медвежью шкуру, которой я укрывалась в дороге, и помог накинуть капюшон, — побереги ногу несколько дней. И не плачь, — он смахнул слезинку с моей щеки, махнул рукой на прощанье и пошел вниз по улице.
— Фанфарон! — прошипел Пепе, забираясь на облучок и беря вожжи.
Наш экипаж тронулся, и я случайно посмотрела в сторону. В самом конце улицы стояли другие сани. Возница натянул вожжи, повинуясь приказу пассажира, а тот приподнялся с сиденья, внимательно глядя на нас. Заметив, что обнаружен, он хлопнул возницу левой рукой по спине, и сани скрылись из глаз. Но даже на расстоянии я разглядела его, и ошибки быть не могло — это был граф де Конмор собственной персоной.
48
Когда мы вернулись в замок, я хотела сразу же подняться к себе в комнату, чтобы переодеться, освежиться и отдохнуть с дороги, но навстречу выскочила Барбетта.
— Милорд граф ждет вас в гостиной, миледи, — произнесла она торопливо, теребя фартук. — Просил сразу же зайти к нему, как приедете. Что-то очень важное, миледи.
— Хорошо, — я кивнула служанке, — передайте милорду, что я переоденусь и приду к нему…
— Поднимайся сюда немедленно! — прогремело сверху.
— Лучше пойти, — шепнула мне Барбетта.
— Так и сделаю, — я улыбнулась ей, пытаясь приободрить, хотя поддержка сейчас нужна была мне.
Я вошла в гостиную, еще не зная, как буду встречена.
Муж сидел в кресле у камина, в домашних туфлях, что я приобрела, и читал какую- то замшелую книгу. Вернее, перелистывал, не читая. Подойдя к креслу, я остановилась, дожидаясь, пока он обратит на меня внимание. Де Конмор поднял голову и посмотрел на меня. Взгляд светло-серых глаз был жестким. Даже жестоким. Несколько томительных секунд я ждала хоть какого-то вопроса, а потом не выдержала:
— Добрый вечер, милорд. Как прошел ваш день?
— Благодарю, все было замечательно, — ответил он сквозь зубы. — А как ты провела день? Наверное, повеселилась в городе?
— Я ездила по делам.
— Охотно верю, —
