— А с кем ещё? — удивился Ричард.

— А вы не хотите первую благородную дуэль за сердце дамы? — скопировал его интонацию виконт, но по озадаченному взгляду догадался: — Ах, дамы у нас ещё нет… Ничего, будет. Всё будет, но сначала доешьте: я человек терпеливый и вежливый, но неуважения к хорошему паштету не потерплю.

Дикону ничего не оставалось, кроме как смиренно принять к сведению, что совы и паштеты — это хорошо, а жаворонки и благородное голодание — плохо. Если эр Август узнает, чему его научили в первую очередь… кансилльера хватит удар.

— Как вы провели вчерашний вечер? — осведомился Марсель. Ричард замялся, не решив, что он может рассказать, а что ему следует оставить при себе, и виконт терпеливо пояснил: — Молодой человек, вы ожидаемо набычились на этот вопрос, так что объясняю — меня не интересуют никакие подробности, более того, они меня действительно не касаются. Я задаю вопросы не с целью выведать что-нибудь о Людях Чести и потом клеветать на них в присутствии Первого маршала. Это всего лишь застольная беседа, коих вам предстоит великое множество, если вы правда остаётесь в столице. У вас дома не была принята застольная беседа?

— Мы молились, — буркнул Ричард, чувствуя пополам вину перед Создателем и перед матушкой.

— А потом?

— Ну… ели?

— Молча? — скорбно переспросил Марсель, и Дикону стало почти смешно. — Ладно, оставлю в покое ваши семейные традиции, но трагическое молчание за столом — перебор даже для поминок. Давайте, скажите что-нибудь общее, и я от вас отстану.

— Я ездил к другу семьи, — попытал счастья Ричард, — он помогал мне составить письмо матушке.

— Отлично, — похвалил виконт. — Вот так и отвечайте всяким навязчивым вельможам вроде меня. А вот я, увы, скучал в обществе чужих стихов и собственного одиночества — хотел провести вечер в приятной компании, а приятная компания предпочла государственные дела. Обидно, знаете ли, но ничего не поделаешь…

О чём это он? На ум приходит только Ворон… Ричард едва не поперхнулся завтраком, потому что, сосредоточившись на разговоре, напрочь забыл обо всём, что узнал вчера. Теперь вспомнил, и лучше бы не вспоминал.

— Вечер или ночь? — глупость какая, зачем он переспрашивает?!

— Вы ещё уточняете? Всякий приятный вечер должен переходить в приятную ночь, — не моргнув глазом, ответил Марсель. — Иначе ни о каком наслаждении и речи быть не может.

Ричарду оставалось лишь надеяться, что его нервный кивок выглядел достаточно светским.

***

Ясная и тёплая погода за окном решила в пользу небольшой разминки. Ричард понятия не имел, как фехтует его господин, и запоздало пожалел, что ни разу не поинтересовался — ни у эра Августа, который всё про всех знает, ни у Арно, у которого была возможность узнать. Вчерашний унар без настоящего опыта и столичная тёмная лошадка — что из этого выйдет?

— Нет-нет, колпачок не снимайте, мы пока не заклятые враги. И советую вам для начала встать спиной к солнцу, — говорил Марсель, собирая волосы в «хвост». Ричард не выдержал:

— Я знаю, это же очевидное преимущество… сударь.

— Я знаю, что вы знаете, но после месяцев в фехтовальном зале и один день на воздухе может сбить с толку. И кончайте огрызаться, других оруженосцев за это наказывают, — дружелюбно сообщил виконт Валме. — Вот возьми вас какой-нибудь занудный комендант столицы…

— Комендант — хороший человек!

— Которого вы не знаете, а говорите так лишь потому, что вам про него что-то рассказали, как про столь обожаемую Людьми Чести Талигойю. Ваша приверженность тому, что сдохло четыреста лет назад, поражает меня в самое сердце, но об этом поговорим потом, если вы оскорблены. Вы оскорблены? — в ответ Ричард молча отсалютовал шпагой. Марсель улыбнулся и тоже встал в позицию, и на этом, хвала Создателю, разговоры прекратились.

Ещё в доме Ричард приготовился к возможной неудаче, но учебная дуэль с Марселем сбила его с толку, и вовсе не из-за открытой местности. Он старался быть непредсказуемым, но виконт предугадывал движения, глядя то в глаза, то на кончик шпаги, то на ноги. Несмотря на бьющее в глаза солнце! Схлопотав несколько уколов, Дикон пообещал себе быть внимательнее, но в тот же заход и его противник решил сменить тактику — теперь он не отражал удары, а атаковал сам, и снова у оруженосца ничего не вышло.

— Перерыв?

— Нет, я могу ещё!

— Попробуйте подражать кому-нибудь, кого вы хорошо знаете, как бойца.

Кого он хорошо знает? Пожалуй, капитана Рута, но то, что он далёк от столичных приёмов, Ричард с горечью признал ещё полчаса назад. Остаются преподаватели из Лаик и его же однокашники. Для того, чтобы сделать правильный выбор, следовало понять, какие приёмы могут сработать против Марселя, но тот снова поменял стиль…

— Смотрите по себе, не по мне, — бросил господин, словно прочитав его сомнения.

На ум пришли Катершванцы, в силу комплекции бравшие силой напора, а не ловкостью или увёртками. Кажется, они с Валме примерно одного телосложения, но вдруг получится?

— Неплохая попытка, — одобрил Марсель, уворачиваясь и подныривая с левой стороны, так что Ричард снова ощутил искусственный укол в бок. — Даже хорошая… О ком вы вспомнили?

— Катершванц. Они…

— О, Бергмарк! Я так и подумал.

— Вы их знаете?

— Лично — нет, но меня удивляют ваши вопросы, Окделл. Во-первых, я не глух, не слеп и был на церемонии, во-вторых — фамилии надо знать, нравятся они вам или нет.

Специально или нет, но он попал в яблочко. Решив сменить тему, Ричард спросил:

— А кому подражаете вы?

— Умышленно — никому, это приходит со временем. Но не удивлюсь, если я пытаюсь драться как Савиньяки или Алва, — откликнулся Марсель, когда они возвращались в дом. — У самых искусных дуэлянтов действительно есть свой почерк, другие просто используют набор отточенных движений, чтобы выжить. Я манией величия не страдаю и отношу себя ко вторым: меня никто ещё не убил, но я далеко не мастер. Не расстраивайтесь на сей счёт, пока вы со мной не справились.

Это-то и расстраивало, но Ричард гордо промолчал. Правда, на уме вертелось совсем другое. Нехорошо так думать, очень нехорошо, но Леворукий бы побрал эра Августа с его сплетнями. Кансилльер хотел предупредить