— Это Жиль Понси, — сообщил оруженосец, не совладав со своим лицом и дав понять, что он всей душой поддерживает нелестную характеристику шумного Жиля. — Оскар предложил… — Окделл на долю секунды замялся, неуверенный, что стоит об этом трепаться, но всё-таки закончил: — Оскар предложил, что если он откажется говорить потише, мы утопим его в Рассанне. Случайно, конечно же. Пожалуйста, не говорите об этом генералу Вейзелю…
— Какая прелесть, — восхитился Валме отчасти всеобщим порывом топить людей в Рассанне, отчасти довольно крупным и искренним монологом своего ребёнка. Может, в этом Надоре ещё не у всех сердца окаменели и из Ричарда в итоге получится что-то путное! — Ни в коем случае не скажу: велика вероятность, что я буду помогать топить.
Они увлеклись и совместными усилиями расписали в красках утопление крикливого Понси, и было это всё настолько неожиданно и трогательно, что Марсель не удержался и взъерошил ребёнку волосы, чувствуя, что их обоюдные воспитательные страдания даром не прошли. Во всяком случае, теперь можно спокойно друг с другом разговаривать, и… И хоть бы этот порыв нежности остался незамеченным, не дай Леворукий, кто-нибудь расскажет Рокэ, и тот будет издеваться до конца дней своих.
— Не хочу вас отвлекать, — к ним подскакал Эмиль, явно сдерживающий себя изо всех сил, чтобы не начать издеваться первым. — Доброе утро, Дикон… Стыдно признаваться, но я потерял Рокэ, в начале колонны его нет…
— Кэналлийцы! — воскликнул Марсель. — Они там небось юность вспоминают, а мы здесь ищем.
— Кто ищет, — жизнерадостно прищурился Савиньяк, — а кто детей воспитывает.
— Прекрати, иначе мы и тебя утопим, — пригрозил Валме как можно более добродушно, с удивлением отмечая, что оруженосец фыркнул ещё раз — совсем как человек. Несмотря на все попытки язвить в стиле Ворона, Эмиль был тронут ещё больше и выдал:
— Господа, вы своей дружбой меня прослезиться заставите! Марсель, ты всё больше смахиваешь на заботливую матушку, и знаешь что…
— И не хочу знать!
Они самозабвенно препирались ещё какое-то время, наверняка жутко раздражая соседей по колонне, однако Марсель краем глаза по привычке следил за траекторией движения оруженосца и был немало удивлён, когда Ричарда потянуло куда-то в сторону. Ещё сильнее он изумился, когда понял, что ребёнок посмотрел по сторонам, обнаружил Алву и, претерпев некоторую внутреннюю борьбу, добровольно двинулся вперёд.
— Эр маршал, разрешите доложить, — донеслось до обалдевше-примолкнувших Марселя и Эмиля, — вас потеряли…
— Очаровательно, — интересно, что именно из происходящего очаровало маршала, однако он подъехал. — Генерал Вейзель во главе колонны вас не удовлетворил, господа? Даже он, вопреки своей болезненной привязанности к правилам, отпустил меня перекинуться парой слов с Хорхе… — Обратив внимание, что все по-прежнему молчат и хлопают глазами, Рокэ вздохнул: — И что вы на меня уставились, как на блудного отца?
Марселю казалось, что всё его умение смеяться достигло своего потолка в момент разборок с выдумками Штанцлера, однако сложившаяся картина семейной жизни оказалась слишком хороша. Представленное Савиньяком и Валме благородное дворянство, не продержавшись и двух секунд, заржало в голос, как одна большая сбесившаяся лошадь, и никакая субординация не могла заставить их заткнуться.
Убедившись, что серьёзные взрослые люди не в состоянии дать связного ответа, Рокэ перевёл заинтересованный взгляд на Ричарда; оруженосец только зажмурился и помотал головой…
— Наконец-то, — выговорил Марсель, когда всё-таки смог вдохнуть, — наконец-то ты пошутил неудачно! Только ничего не спрашивай, ради Леворукого!
С таким настроем воевать не страшно, даже если это первая серьёзная кампания что для тебя, что для твоего оруженосца. В конце концов, правильно говорят бывалые солдаты: с опытным и толковым полководцем армия превращается в одну большую дружную семью…
