— Знал бы ты, каким трудом…

— Каждую неделю выслушиваю, каким трудом. А насчёт «сам»… Допустим, взял бы, мы бы по причине родовой вражды решительно не понимали друг друга годик-полтора, а потом этому сокровищу пришла бы в голову идея мести, и оно бы меня жизнерадостно отравило. Я же не идиот.

— Воистину, — согласился Марсель. — Да ну тебя, ужасы какие-то рассказываешь, я почти поверил… Давай лучше придумаем, как поинтереснее рассказать Савиньякам про разврат.

========== Эпилог ==========

Воспитание детей — кара Создателя. Марсель Валме убедился в этом в шестнадцатый раз в одно военное утро, столь же прекрасное, сколь раннее. Он умудрился настолько сосредоточиться на аккуратном и по возможности безболезненном введении оруженосца в общественную жизнь, что забыл напрочь о собственных тревогах.

Не то чтобы у Марселя были какие-то тревоги до Курта Вейзеля, но вот они появились.

Скажем так, рассуждал виконт и капитан, если Ричард испытывал непроизвольные судороги в присутствии Алвы, та же самая участь постигла Марселя, когда он повстречался с генералом. И ведь можно было промолчать и не заикаться об очаровательных варастийских сударынях (которых он в глаза не видел и не был уверен, что они там были), и уж тем более не шутить про утопление невоспитанных детей в водах Рассанны.

И так, по своей глупости и непредусмотрительности, Валме уже добрых двадцать минут выслушивал, что топить детей нехорошо.

— Дались вам эти утопленные младенцы, генерал, — попытал счастья Марсель. Они топтались во дворе, то есть, стояли друг напротив друга в максимально формальной обстановке, окружённые утренними посыльными, конюшими и непосредственно лошадьми. — Прошу прощения, я дурно пошутил, этого больше не повторится.

— Я понимаю, что после некоторого времени, проведённого с маршалом Алвой, ваше чувство юмора несколько испортилось, — строго заметил Вейзель, — но, к сожалению, не могу понять, что смешного вы находите в убиении собственного оруженосца.

А ведь можно было ответить, что воспитательный процесс движется хорошо. Однако Марселю казалось, что генерал видит его насквозь и привирать не имеет смысла.

Ситуацию спас Рокэ, чтоб не сказать «усугубил».

— Доброе утро, генерал, капитан, — потягивающийся в недозастёгнутой рубашке маршал рядом с ними выглядел верхом безмятежности. — То-то вас в доме нет… Признавайтесь, кому пришло в голову знакомиться на пороге, когда я искал вас обоих внутри.

— Я искал вас снаружи, — не преминул ответить Курт.

— А я никого не искал и пытался проснуться, — тихонечко проворчал Марсель, прекрасно зная, что все его услышат.

— Что вы сказали, капитан?

— Ничего, воздух тут свежий, говорю…

— По дороге надышишься. Курт, если ваши люди готовы так же, как вы, мы можем выдвигаться — Дьегаррона и Бадильо захватим по дороге, — после этих слов Рокэ вежливо подвинулся, освобождая проход в дом, и даже если генералу Вейзелю ничего не нужно было внутри, ему оставалось только войти (и, по всей вероятности, будить чужих адъютантов, коих набилось в особняке не то чтоб великое множество, но немало). — Не за что. Признавайся, какая из твоих шуточек ему не понравилась? Курт, конечно, замечательный человек, но он их не совсем понимает…

— Из моих-то шуточек? — возмутился Марсель. — Я даже не начал! И вообще, господин Первый шутник Талига, разрешите доложить, что…

— Доброе утро, любовники, — хмыкнул Эмиль, появляясь примерно оттуда же, где только что скрылся Вейзель. — Прошу прощения за грубость, ржал всю ночь.

— Что за проходной двор? — поинтересовался Лионель, так же задержавшийся с прошлого вечера, правда, никакого отношения к грядущей кампании не имевший. Марсель так давно не видел старшего Савиньяка, что ещё вчера ему показалось, что это просто в глазах двоится. — К сожалению, проводить я вас не успею, во дворце долго не ждут.

— Не волнуйтесь, самое главное вы узнали, — утешил его Валме. — Будьте осторожны в наше отсутствие, столица полна разврата.

— Мне вот что ещё интересно, — поделился размышлением Эмиль, застёгивая непослушные пуговицы. Пуговицы вели себя неподобающе, и процесс занял какое-то время, а Марсель всё никак не мог понять, какого Леворукого они торчат одной ногой в конюшне вместо того, чтобы есть последний вкусный завтрак. — Почему Рокэ с Марселем? Почему не Рокэ с Эгмонтом? Была бы такая драма!

— Рокэ, мне кажется, у Штанцлера действительно были помощники, — не выдержал Валме, хватая Алву за локоть и укоризненно тыкая пальцем в Эмиля: — Вот они!

— Если так подумать, — заметил Лионель, оценивающе осматривая Марселя с ног до головы, — с Эгмонтом неудобно. Эгмонт хромал…

— А то, что Эгмонт уже умер, здесь никого не смущает? — виконта крайне сбило с толку сравнение с покойным батюшкой оруженосца.

— У меня другой вопрос, — вмешался Рокэ, высвобождая руку из хватки возмущённого «любовника» и явно сдерживая смех. — Откуда Ли знает про неудобство?.. Господа, при всём уважении, вы ржёте, как лошади, а у нас тут серьёзная война. Что вы хотели доложить, офицер?

— Всего лишь хотел сказать, что ухожу завтракать и ждать никого не намерен, — с достоинством ответил Марсель и прошествовал в дом, стараясь не сожалеть об упущенных возможностях — пока Лионель не уехал, они могли пошутить ещё, — и следуя исключительно зову собственного голодного желудка.

Воевать, конечно, очень мило, но когда он ещё поест в нормальном доме!

***

Армия вышла из города сильно после рассвета и задержалась в лагере, подхватывая кэналлийские полки. Нет, кэналлийцы — умницы и были готовы ещё раньше, чем к ним подъехали, но определённый обмен любезностями всех немного задержал, и порядок в колонне сбился, вследствие чего Марсель ухитрился потерять маршала. Конечно, какие к кошкам особые поручения, пока все в дороге, но мало ли что.

— Окделл, — позвал Марсель, не особенно рассчитывая на успех. Ричард послушно ехал рядышком и смотрел по сторонам, но, судя по спокойному выражению лица, Алвы тоже не видел.

— Слушаю, мой капитан!

Тьфу, теперь надо что-то придумывать.

— Вот пройдёшь боевое крещение, — выдал язык Марселя раньше, чем сам он успел подумать, — перестану называть тебя ребёнком. Наверное.

— Спасибо, капитан. А молодым человеком не перестанете? — с некоторой опаской уточнил Ричард.

— Могу юношей, — не удержался Валме. — Не делай такие глаза, привыкнешь… Знаешь, каково это, когда идёшь в бой с незнакомым человеком, а выходишь с другом?

— Нет, сударь…