И даже теперь они и слова друг другу не сказали. Взгляд одного Алвы — уже жуть, а двоих — увольте. Хуан отвернулся от окна, только когда дона Рубена в зале сменил господин герцог. Рокэ грациозно приветствовал его поднятой шпагой, хотя Хуан прекрасно знал, чего ему стоила эта грация: не приемлющий «лекарственные» травы организм сеньора мстил колоссальной нехваткой сил.
— Итак, я победил брата, как вы и хотели, — проклятье, он же не может сфокусироваться на лице собеседника. Если это видно даже отсюда… — Ваше дворянское слово?
— Будет сдержано. — Хуан увидел, как дон Алваро невозмутимо вкладывает шпагу в ножны, и только по свисту в воздухе с изумлением понял, что пропустил сам выпад. Клинок наследника звякнул об пол.
— Я даже не успел увидеть, — заметил он уже в комнате, собирая оружие. Рокэ рухнул на кровать, закрывшись рукой от солнечного луча.
— Я успел. Мог бы отбить… Ладно, оставь меня.
— Дон Рокэ…
— Кажется, я велел тебе уйти.
Как скажете, только вас здесь рано или поздно убьют. Нельзя отличаться от других и нельзя выказывать превосходство над теми, кто признан сильнейшими. Не те ли это «нельзя», которые вы собираетесь впоследствии сломить? Хуан молча закрыл дверь.
***
По пути в Аликанте господин развлекал его историей города, и Хуан старался запомнить всё, хотя количество информации было слишком велико. В голове осело лишь про гору Бенакантиль, крепость Санта-Барбару и каких-то древних римлян. Ну и ладно: куда интереснее было смотреть по сторонам, и в первую очередь на спутника. Вырываясь из дома, Рокэ становился похож не просто на человека, но на того, кем и должен быть — шестнадцатилетнего юношу, которого тянуло проехать везде и попробовать всё. К сожалению, дальше похожести не заходило, поскольку ехали по делу и с не менее аристократическими спутниками, но Хуан поймал себя на том, что больше смотрит, чем слушает — живые, озорные огоньки в глазах сеньора стоили больше тысячи звёзд на небе.
— …но нам всего лишь на юго-восток, — увлечённо продолжал юный герцог, — к сожалению, не имею понятия, насколько господа феодалы обнаглели здесь. Пожалуй, своих арагонских коллег им никак не переиграть… Ты знаешь, что случилось в Фабаре? Хотя вряд ли, это было даже до нашего рождения, впрочем, тогда много чего было.
— И что же?
— Ничего необычного, всей деревней сошли с ума. То есть, крестьяне не сошли, а ушли, и не с ума, а просто куда подальше. Их, без сомнения, очень умный властелин в отместку прибрал к рукам всё оставленное имущество… Я так и вижу, как они заламывают руки по брошенным вещам где-нибудь в соседней провинции. Хотя, — резко передумал сеньор, — рассказчика тоже там не было, он явно преувеличил. И ему когда-то тоже рассказали…
— Из деревень уходят и по сей день, — припомнил Хуан. — Если не сказать «бегут».
— А они как раз бегут. И летят. Как будто крылья нацепили, знаешь…
Воображать крылатых крестьян Хуан не стал. Они почти доехали до Аликанте, и скоро с холма должен был открыться потрясающий вид. Погода прекрасная, солнечная, как одна из постоянных и неубиваемых причин любить Испанию.
— Если бы у тебя выросли крылья, — спросил Рокэ, внезапно пришпорив коня, — куда бы ты полетел?
За вами, сеньор. Вместе с вашими странными вопросами, пугающими недомолвками, своими правилами, которым никому не дано следовать, кроме вас, и упрямым жизнелюбием вне четырёх стен отцовского дома. Раньше на ум пришла бы свобода… пустая и не заполненная абсолютно ничем.
Хуан покачал головой. Рано. Один раз поклянёшься вслух — будешь следовать всю жизнь.
— Как знаешь… Чур, я в Наварру. К невесте, — и наследник рассмеялся, увидев его вытянувшееся лицо. — Впервые слышишь, верно? О счастье вслух не говорят…
— Про друзей услышал, — признался Хуан, — про невесту…
— Вот так вот. Если нас ничего здесь не задержит, в следующий раз возьму тебя с собой, — Хуану никогда не хотелось во Францию, но как тут откажешь? Тем не менее, это обрадовало сильнее, чем следовало. В какие-то моменты он думал, что дон Рокэ никогда никого не примет и не будет принят сам, двигаясь вперёд в гордом одиночестве без чьей-либо поддержки. Он и здесь всех обманул… Всё будет! Будет семья, будет дом, будет жизнь, будет что-то, кроме себя самого, за что можно ухватиться в трудную минуту. Ему самому этого не понять, но сеньор заслуживает. Эта девушка, должно быть, самая прекрасная и самая честная во всём мире, иначе бы…
— Почти приехали, — голос сеньора вернул его с небес на землю. — Когда остановимся…
Рокэ замолчал, уставившись куда-то вдаль. Не успев насторожиться, Хуан проследил за его взглядом, пришпорив коня рядом, и невольно улыбнулся, хотя вышло мрачновато. На губах возник давно забытый привкус моря, солёный и горьковатый одновременно. Аликанте — город воды, душа моря, благословенный берег.
С невысокого холма открывался вид на черепичные крыши разномастных домиков, далёкие шумные ярмарки и площади, торговые лавки, церкви и соборы. На солнце блестели купола, звенели голоса, летал смех и плач, подхваченный лихим ветром. А дальше простиралось море — белая лента пены по краям, слепящие глаза прыгучие блики, лазурный полумесяц манящей воды, а сразу за ним — плавный переход к настоящему, глубокому морскому цвету, тёмно-синему, цвету позднего вечера и ранней ночи. Шум и звон оставался внизу. Здесь же, на недосягаемой точке города с видом на залив, было тихо — тихо и радостно.
Хуан посмотрел на господина, тот не пошевелился, молча глядя на бескрайнюю синеву. Хуан был готов поклясться, что никогда не видел у него такого лица.
Небо? Кому нужно небо? Всё это время он ошибался, потому что глаза у Рокэ Алвы цвета моря.
========== 13. «Дон капитан» ==========
♬ Melendi — Por Amarte Tanto
1566
Шестнадцатилетний герцог честно выполнил дипломатическое поручение, не пропустил ни словечка на мудрёных переговорах, убедил графа арагонского и герцога каталонского, что подаёт блестящие надежды и впоследствии обязательно войдёт в совет приближённых дворян короля Филиппа, а потом пропал. Пора бы уже привыкнуть, что господину срывает крышу в самые неподходящие моменты, но дело не только в этом. Хуан представил себе реакцию
