— Дик! — он обернулся, чтобы увидеть капитана Рута. Оторвавшись от созерцания корабля, который и так находился далеко от берега, Ричард вежливо поздоровался и улыбнулся. После гибели отца и всего родного экипажа он остался совсем один, это уже потом в Плимут перебрался дядя Эйвон, в той же катастрофе потерявший сына, и заодно познакомил его с этим человеком, когда Дик наконец-то вернулся домой. Старый друг отца, капитан Рут с теплотой принял мальчика на свой корабль, и он был единственным, кто не задавал лишних вопросов и не напоминал ему об испанцах.
— Ты опять бродишь один, — укорил капитан, потирая больную спину и тоже глядя в сторону корабля. — Попробуй хотя бы в этот раз не ссориться с ребятами.
«Ребята» — это те, кто сейчас орёт пиратские песни во всю глотку и в ту же глотку заливает пиво и эль! Увольте! Дик сдержался и попытался объяснить:
— Я же вам говорил, они всё время… — Всё время что? Подкалывают его на тему прошлого и напоминают о том, как прошло юношество Дика? Что же подумает капитан Рут, если он сейчас выкажет, что до сих пор не избавился от воспоминаний?! — Всё время… поют, о чём не знают. Они же не пираты!
— Не пираты, — кивнул капитан. — Но стать пиратом сейчас не мечтает разве что грудной младенец. Кому не хочется грабить золото для королевы? Все прекрасно знают, чем занимается сэр Дрейк и для кого…
— Они им восхищаются, — буркнул Дик. Он сам не знал, что чувствовать к капитану «Золотой лани». Фрэнсис Дрейк был кумиром всех юных матросов и простых мальчишек, но те, кто знал его хорошо и плавал с ним за добычей, рассказывали ужасные вещи о его невыносимом характере. Дона Рокэ на суше ненавидели, но моряки его боготворили.
— Всё приходит с возрастом… — Какой стыд! Капитан Рут решил, что Ричарду просто хочется славы. Хочется, конечно, но не стоит давать никаких намёков. — Я тебя искал. Мы поплывём не одни, поскольку католические шпионы уже растрезвонили весь наш секрет. Священники остаются на нашем корабле, возможно, мы их перепрячем. К чему я это говорю: раз о плане известно врагам, придётся обороняться. Католическая Лига короля Филиппа может…
— Почему обороняться, капитан Рут? Мы же сильнее любого другого флота! — возмутился Дик. — Почему Англия должна защищаться? Наша вера…
— Дик… — капитан Рут взглядом заставил его успокоиться. — Не пойми меня неправильно. Ты пять лет провёл на испанском боевом корабле. Ты должен знать, что у нас есть серьёзный противник на море, и даже если мы не считаемся с французами, Испания претендует на наши лавры уже почти открыто. Я слышал в порту, они начали собирать войско, но наши суда…
Ричард уже не слушал. Это был первый раз за последние два года, когда капитан Рут упомянул «Сан-Октавию», не считая их самого раннего разговора — после знакомства. Он и без того по ночам просыпался от кошмаров или просто снов-воспоминаний, призрак испанского корабля и его матросов преследовал Ричарда повсюду. Теперь ещё и это…
— Но атаковать мы не будем, — чётко договорил капитан Рут. — Ты видишь наш экипаж, Дик. Я старею и не могу двигаться быстро, пусть это и не мешает управлять кораблём, а наши ребята больше голосят, чем машут шпагой.
— Так почему бы не тренировать их? — не сдавался Дик. — Я мог бы… — Он осёкся. Ничего он здесь не может, только поднимут на смех. Их боевой корабль, приходилось признавать, далеко не лучший. И, Боже правый, когда он прекратит сравнивать все судна с «Сан-Октавией»?! — Капитан Рут… Я… я же убил его. Вряд ли король Филипп станет и дальше подражать Её Величеству, и вообще, они же враги…
Последний довод показался ему детским, но слово уже не поймаешь. Капитан Рут внимательно посмотрел на Ричарда, потом вздохнул и покачал головой:
— Даже если так. Дик, ты можешь считать меня трусом, кем угодно, но мы будем защищаться, если нападут, и не будем сами нападать без причины. Пока я таковых не вижу: мы просто должны сопроводить конкретных людей на конкретный берег. Ты всё понял?
Конечно, он понял. Даже капитан считает его несмышлёным ребёнком. А ведь они могли бы не полагаться во всём на сэра Дрейка и знаменитые королевские корабли, могли бы сами безжалостно и беспощадно атаковать врага — почему великая морская держава вынуждена кого-то бояться?! Возможно, он преувеличивает, но капитан как будто поднимает белый флаг до начала боя, ещё даже не зная, будет ли этот самый бой.
Нельзя сомневаться! Нельзя такое думать о человеке, который заменяет ему погибшего отца. Горячо заверив капитана Рута, что он не будет спорить и вечером пригласит выпить боцмана, Дик попрощался и пошёл дальше по усеянному камушками берегу, стараясь не думать о том, что он постоянно кому-то врёт — то ли себе, то ли, что хуже, Богу.
Жизнь и в самом деле была несладкой, но сдаваться нельзя. Нельзя ни в коем случае, потому что ты никогда не знаешь, что будет завтра и чем обернётся тот или иной поступок. Ричард хорошо это запомнил, когда один шторм разрушил безоблачное детство и поставил его перед первым, самым главным выбором. Хочешь жить — живи… Хочешь умереть…
— Хуан, найди в каютах сухую одежду для ребёнка. Нам ещё не хватало возиться с лихорадкой.
— Но, дон капитан… Простите. Ничего. Почему по-английски?
— Чтобы лишний раз не повторять, разумеется. Эй, положи уже этот меч, он всё равно ни на что не годен — только в качестве столового ножа… Если у всех англичан такое оружие, я не понимаю, как они до сих пор не вымерли. Как тебя зовут? Твой отец кричал «Дикон», правильно?
Вот именно, что отец кричал, а он ничего не сделал. Тогда. Теперь отец отмщён, и сам Дикон смог вернуться на родину, отказавшись от всего, что у него было, включая старое домашнее прозвище.
— Господи, — шёпот сам собой срывался с губ. — Прости мне грех мой и пойми меня… у меня не было другого выбора… Да святится имя Твоё…
Заморосило, вдалеке разразился гром, и ливень усилился. Дождь на море — красивое зрелище,
