— Так получилось, — одно дело — рассказывать то, о чём знали все, другое — относительную тайну. — Это правда выглядело как случайность. Спроси Хуана.
— Он меня скушает, Джильди.
— Однажды не скушает, тогда и спроси…
Кто-то запел, и они прервались. Луиджи послышалось проклятое «лей-ле-лей», но песня была другая, хотя тоже поначалу без слов. Они уже проморгали поединка три или четыре. В центре палубы остались Рокэ и Хуан, и все невольно напряглись. Дон капитан и старший помощник, преданный ему до мозга костей. Почему-то у Джильди было впечатление, что, несмотря ни на что, Суавес сдерживаться не намерен.
Так и вышло — иначе и быть не могло, если дерёшься против Алвы, в шутку ли, всерьёз ли, будь готов выкладываться на полную. Хуан атаковал первым, но это не выглядело безрассудно. Практически не делая лишних движений, старпом плавно и очень быстро сделал выпад с полушагом вперёд, смешав сразу два обманных манёвра. Рокэ улыбнулся, хотя его это вряд ли сильно впечатлило, и слегка сдвинулся влево, не поднимая оружия. Луиджи помнил, что нужно смотреть в глаза сопернику, если хочешь прочесть его движения. Интересно, у кого из этих двоих взгляд страшнее?
Испанцы фехтовали не так, как нормальные люди, они умудрялись смешивать ледяной расчёт с напористым огнём. Хуан двигался мало, но любой его жест походил на вспышку — старпом выглядел спокойным и сосредоточенным, при этом он был готов сорваться с места и перейти в прямую атаку каждую секунду. Рокэ был не то чтобы в глухой обороне, но прочитать его казалось нереальной задачей. Смотрит в глаза, не куда-то в сторону, а рука держит шпагу настолько ровно, что даже по колыхающемуся кончику лезвия не поймёшь, куда будет нанесён удар — лезвие просто не движется. Но огоньки на нём бликуют, и это, несомненно, на руку Алве. Он специально встал недалеко от ламп? Вряд ли, хотя всё может быть…
Луиджи подумал, что они затягивают с этой игрой в кошки-мышки, и в ту же секунды воздух над «Сан-Октавией» разорвался оглушительным лязгом стальных клинков. Капитан и старпом как будто перешагнули какую-то черту и одновременно ударились атаковать. Одинаково размашистые движения, одинаковый обман — каждый контролировал себя по максимуму. Что было показательнее, так это их лица — Луиджи раньше не замечал, что такая безумная улыбка бывает не только у Алвы…
Они начали драться всерьёз, все вокруг затаили дыхание, Джильди невольно унёсся в прошлое. Отрывистые, жёсткие выпады Хуана как нельзя лучше описывали его самого. Когда-то давно, наверное, год назад Суавес рассказал ему об Окделле. Луиджи до сих пор не понял, чем он заслужил такую откровенность от замкнутого в себе старпома, но факт оставался фактом — правду до конца ему рассказал Хуан.
«Дон капитан велел не убивать его. Это приказ, и приказ до сих пор не отменён. Если я когда-нибудь встречу этого человека, боюсь, мне придётся нарушить приказ…»
Звон клинков, танец двух огней, каждый из которых и жжёт, и обжигается.
«Вы знаете, что дон капитан не тот человек, которого можно застать врасплох, только если он сам этого не захочет. Это произошло из-за меня. Я был тяжело ранен в голову, дон капитан не мог отвлечься от моей раны, и Окделл подошёл сзади».
Тоже после боя. Тоже было темно. Тоже тени кружили по палубе. Вспоминает ли он сейчас? После того странного разговора Хуан ничем не напоминал о нём, про ребёнка, ударившего в спину, казалось бы, забыли. Но Луиджи чувствовал, что помнят все, все до единого, только никто не говорит, и больше всех не говорит Хуан.
Ричарду Окделлу подарили жизнь, его вырастили и научили драться на этом корабле. Луиджи ни разу его не видел и был почти рад. Конечно, лично ему Алва ничего такого не приказывал, но ему было тяжело представить себя на месте того же Суавеса: встретить несколько лет спустя и не мочь убить.
Оглушительно громкий звон. Эспада Рокэ прочертила в воздухе что-то наподобие креста (вот уж точно случайность или злая шутка), клинок Хуана откатился в сторону.
Луиджи неожиданно ясно понял, что чувствует — может чувствовать — старпом. Что по рассказам, что по собственным домыслам, Марсель ничем не был похож на того ребёнка, за исключением одного — он точно так же был спасён и продолжает оставаться на корабле. Почему Рокэ отпустил Окделла, знает только Рокэ, но Хуан определённо никогда этого не простит. И неудивительно, что в легкомысленном виконте он тоже видит угрозу.
— Марсель…
— Да?
— Что ты будешь делать, когда мы причалим?
Валме пожал плечами и поморщился, видимо, напрочь забыв о ране. Он был полностью поглощён чужим фехтованием и явно не сразу сообразил, о чём его спрашивает Джильди.
— Мы ещё не причалили, — заявил виконт. — Не торопи судьбу.
Луиджи не мог сказать, что разбирается в людях хорошо, но Марсель явно уже всё решил. Во всяком случае, для себя. Расспрашивать дальше показалось ему неприличным, и Луиджи с усилием выдрал себя из прошлого, вернувшись телом и душой на палубу ставшего родным корабля — Рокэ как раз принесли гитару.
========== 5. «Кадис» ==========
1586
Кадис, известный андалусский портовый город, не сделал Марселю ничего плохого, но всё равно о нём думалось с тревогой и тоской. Всё желание вернуться на сушу, желательно на своём материке, бережно хранимое виконтом в уголке сердца всю дорогу, словно смыло морской волной. Вот именно — смыло волной! Доплавался! Валме догадывался, что однажды ему не захочется домой, но чтобы настолько сильно — такого он не ожидал.
Команда его чувств вроде бы не разделяла. Конечно, у них там родина, у кого-то семьи, один гребец рассказывал про вышедшую замуж дочку, например. Большинство матросов пребывали в радостном возбуждении от приближающейся земли. По расчётам оставалось плыть совсем недолго, а скоро с марса покажется суша, и… И — что?
Страдая, Марсель думал, кого здесь можно подбить на сочувствие. Не то чтобы он не мог страдать один, но это как-то скучно и неинтересно. На роль благодарного слушателя лучше всех годился Луиджи, тем более, он перманентно страдал, даже если делал вид, что нет. Умница-боцман пришёл первым и сказал:
— Не знаю, что ты планируешь делать дальше, но в любом случае удачи. Дома, наверное, заждались.
Вот так вот, виконт. Вас только что ненавязчиво послали. Кажется, Джильди и сам не заметил…
— Наверное, — вежливо ответил Марсель,
