– Началось, – прошептал Трошников.

И в тот же миг со всех сторон раздался такой гул, словно все силы стихий ринулись на нас. Караулка задрожала, о пол разлетелись рухнувшие со стен стенды с караульной агитацией, доски на полу вздулись, как гнойники. И караулку накрыла черная волна.

Они лезли отовсюду, проникали во все дыры: через подоконник переваливались чешуйчатые тела, в окнах заплясали длинные силуэты не то щупалец, не то змей, сквозь щели в досках потекли блестящие жижи мелких копошащихся тварей. Все это жалило, кусало, впивалось в кожу, стремилось сожрать заживо. Мы стряхивали с себя мелких тварей и продолжали поливать автоматным огнем крупных. Но это живое войско все напирало…

Войско! Я был полностью вовлечен в борьбу за жизнь. Это скопище тварей действительно напоминало войско – солдат, выполнявших чей-то приказ. Ведь по закону природы живое существо нападает либо для самозащиты, либо для добычи пропитания. Но как еще можно назвать армию тварей, единственной целью которых было – убивать? Так убивают лишь солдаты, получившие приказ. Вопрос лишь: кто командир?

У моих ног лопнули половицы. В образовавшихся щелях забурлила блестящая каша из живности различного калибра. К тому времени я уже сменил на автомате третий магазин.

– Пора сваливать! – закричал я, перекрикивая автоматный треск.

– Думаешь, снаружи лучше? – крикнул Шурович.

– Не важно! Тут у нас точно никаких шансов!

– Куда?

Я кивнул на дверь и побежал к ней, перепрыгивая через доски раскуроченного пола. Выбежав в коридор, замер. В метре от меня над полом висела огромная голова со множеством глаз. Длинная шея исчезала где-то позади. Посреди башки разверзлась розовая воронка пасти, обнажив множество теряющихся внутри монстра рядов зубов. Я рванул обратно.

– Трындец! Там хода нет! Идем через окно!

– Надо Сереге помочь! – крикнул Трошников.

Сычев все так же лежал на кровати в комнате начкара, отсутствующим взглядом уставившись в потолок. Казалось, он не замечает происходящего. О том, что он все еще жив, напоминали лишь клокочущее хриплое дыхание и дрожащие на лбу крупные капли пота.

– Подъем, Серега! Давай!

Я схватил его за руки и ощутил под пальцами холод и лихорадочную дрожь. Сычев привстал.

– Нет, Зверек, – прохрипел он. – Идите сами. Я уже труп. Они же… они во мне!

Мне снова, как и когда-то, показалось, что у него на горле под кожей возникло какое-то движение.

– Ты это… херню не пори, – запинаясь, проговорил я, пытаясь взвалить Быка на плечо. – Пойдем! Давай, ты сможешь!

Шурович между тем швырнул в ближайшее окно гранату и, после того как ухнул взрыв, вскочил на подоконник. Махнул нам рукой. Следом полез Бабин.

– Ну, давай! Резче! – крикнул я, собрав все силы, и рванул тяжеленного Сычева. – Антоха, помогай!

Мы с Трошниковым с трудом дотащили Сычева до окошка и буквально вытолкнули его наружу. Снаружи его подхватили Шурович с Бабиным. Следом выпрыгнул на улицу Трошников.

Я уже приготовился запрыгнуть на подоконник, как вдруг ощутил под ногой движение. Взглянув вниз, увидел, что половицы расходятся, будто разрезаемые невидимым ножом, и щель вот-вот окажется подо мной. Только я успел отдернуть ногу, пол лопнул – и между досок заблестели миллионы чешуек.

Я вцепился в подоконник. Нащупал ступней какую-то доску, но подошва соскользнула, и сапог, как в трясину, погрузился в сверкающую черную жижу. Рванув ногу, я скривился от боли – та прочно застряла в щели между половицами. Я почувствовал, как вверх по штанине потек склизкий рой мерзких насекомых. Отряхивая штаны, отчаянно пытался высвободить застрявшую ногу. Безнадежно. Между тем в дальнее окно ввалилось несколько похожих на гигантских сороконожек чудищ, извиваясь гибкими телами, они устремились ко мне. Не прекращая сражаться за ногу, я дал по большим тварям очередь из автомата. Да только оружие неожиданно умолкло. Я быстро пристегнул следующий магазин и понял, что он последний. При этом что-то уже копошилось у меня под формой, и тело зудело, словно я голышом угодил в кусты крапивы.

Неужели конец? Я представил, как тысячи тварей сжирают меня заживо, и внутри у меня похолодело. Ну уж нет! Рука нащупала в подсумке гранату. Я с горечью взглянул на нее. Именно в этот момент мне, как никогда, захотелось жить, захотелось выбраться из всего этого, вернуться домой… Но если уж суждено умереть… Палец подцепил у гранаты чеку.

– Зверек, поднажми! – услышал я крик у самого уха.

Я увидел, что через окошко обратно в караулку карабкается Слава Бабин. Он спрыгнул на уцелевшую часть пола и вцепился в мою штанину. Рывок. Я почувствовал, что нога свободна, а в следующий миг Бабин подбросил меня в окошко. Я вскарабкался на подоконник в тот самый момент, когда позади раздались треск и вскрик. Обернувшись, я успел лишь заметить руку Бабина, медленно погружавшуюся в черную живую жижу.

– Славка!

Я ринулся было обратно, но кто-то схватил меня за ремень и выволок наружу.

– Там Бабин! – завопил я в лицо держащего меня Трошникова.

– Зверек, все! Поздно! Нет больше Бабина! Уходим!

Антон силой потащил меня от караулки.

– Давайте сюда! – раздался голос Шуровича из тумана.

И мы, подхватив Сычева, поспешили за ним.

Мы бежали сквозь молочную пелену, стараясь держать друг друга в поле зрения. Это было сложно – туман оказался настолько плотным, что стволы и ветви деревьев выплывали навстречу перед самым лицом. Где-то позади не прекращался треск ломаемых деревьев, и мысли о погоне придавали сил.

– Давай, Серега! – причитал Шурович, пригибаясь под тяжестью Сычева. Тот едва шевелил ногами, нам приходилось тащить его по очереди. – Давай же! Еще немного!

Правда, в это шуровское «немного» верилось с трудом. Мы продирались сквозь бурелом, спотыкались о кочки, ветви хлестали по лицу… «Но есть ли смысл бежать? – думал я. – Насколько у нас еще хватит сил и как скоро они нас догонят?» А в том, что за нами гнались, сомнений не было.

Начался подъем. Бежать стало еще труднее. Теперь мы, видимо, лезли на сопку. Вершина ее терялась где-то в тумане, и невозможно было сказать, когда же кончится это мучительное восхождение. Мышцы ныли, дыхание срывалось, страшно ломило поясницу, больное плечо полыхало огнем, а этот проклятый подъем казался бесконечным. Я старался не терять из вида мелькающие впереди спины, но с каждым мгновением чувствовал, что все больше отстаю. В какой-то момент у меня даже возникла навязчивая мысль забить на все. Остановлюсь и сяду! Будь что будет! Что толку бежать? Все равно они нас рано или поздно настигнут… И с каждым словно все больше наполняемым свинцом шагом мысль эта становилась желаннее. Наконец, после очередного падения, я не поднялся – остался лежать, смирившись с безнадегой.

– Ты чего? Поднимайся! – раздался надо мной голос.

Я поднял голову. С трудом различил в тумане