– Чувствую, Серега долго не протянет, – сказал Шурович, глядя на дрожащего, обливающегося потом Сычева, горячими, словно утюг, ладонями сминающего шинель. – Может, нам и правда попробовать найти дом Петровича? У него может быть связь с частью.
– Гонишь, что ли? – замотал головой Роганин. – Я не рискнул бы даже дверь приоткрыть на улицу. Дождемся смены, и все будет в порядке.
– У пацанов уже начали гноиться раны. Сычев еле дышит. Ты хочешь, чтобы и они там оказались? – Шурович кивнул на запертую дверь отдыхаловки.
Роганин опустил голову.
– Нам в любом случае надо осмотреться, – сказал я. – Может, там, снаружи, уже все спокойно, а мы сидим тут и трясемся. Предлагаю выйти и посмотреть.
– Да, да. Иди посмотри! – воскликнул сидящий на полу у окна Трошников. – Вперед!
Я кинул автомат на плечо и пошел к двери.
– Ага, иди, Олежа! Иди! – продолжал ворчать Трошников. – Ступай! Пускай тебе там жопу отгрызут…
Я обернулся на пороге бодрячки и расстегнул изодранный китель. Бинты на плече были пропитаны кровью. Грудь мою пересекали бордовые борозды, оставленные когтями монстра.
– Вам легко рассуждать: дождемся смены, отсидимся, продержимся… – тихо сказал я. – У вас нет гноящихся ран. У нас же – у меня, Сереги, Славки, Витька – шансов дотянуть до вечера с каждым часом все меньше. И если есть шанс выжить, я его использую! Ну а коли суждено сдохнуть, я уж лучше умру, разрядив автомат в башку одной из этих тварей, чем от заражения крови с магазином, полным патронов.
Все промолчали, потупив взгляды. Трошников искоса взглянул на меня.
– Ну чего ты на меня так смотришь?! – воскликнул он и поднялся. – Хорошо, я тебя прикрою. Но запомни: если меня сожрут, в этом виноват будешь ты!
Я толкнул входную дверь, и поток прохладного воздуха ударил в лицо. Осторожно выглянул наружу. Первое, что бросилось в глаза, – огромное темное пятно неподалеку от крыльца. Меня пробил озноб. Тут же вспомнился рассказ капитана Саморова. Отогнав сомнения, я шагнул на улицу. Сквозь форму пробрал утренний холод, но ветра не было. Туман окружал мутной пеленой, такой плотный, что казалось, облака упали на землю. И, несмотря на безветрие, он постоянно двигался. Густые клубы проплывали над караульной площадкой, как привидения. Я отметил, что обычно при тумане выпадает роса, а тут на удивление было сухо. Над головой тускло сияло бледное пятно – утреннее солнце. Неподалеку я разглядел открытую калитку, а за ней деревья, тянущие к ограждению ветви, как скрюченные лапы. Ни один листочек, ни одна иголочка не дрожали на их кронах. В округе – ни звука. В воздухе – ни мошки. Природа словно замерла в ожидании чего-то… Страшного? И время как будто остановилось.
Я осторожно прошел вперед, перепрыгнул через кровавую лужу и остановился в центре площадки. Теперь стали заметны следы, оставленные ночными происшествиями: валяющийся у столба сорванный бурей разбитый фонарь, покосившийся стенд с агитацией у пулеулавливателя, загнанная под ограждение бушевавшей ночью стихией листва и… кровавый след, тянущийся от распахнутой калитки к крыльцу.
– Все равно не понимаю, что мы тут делаем? – нервно сказал Трошников, с автоматом под мышкой все еще стоявший в дверях караулки.
– Надо же было убедиться, что тут все спокойно, – ответил я.
– Ну все, убедился?
– Да, пожалуй… – Я побрел обратно.
И тут я заметил движение – прямо у крыльца. Горка аккуратно сложенных у стены веток шевельнулась. «Ветки! – вдруг подумал я. – Кому бы понадобилось складывать тут ветки?»
Заметил движение и Трошников.
– Чё за хрень? – Он наклонился, чтобы рассмотреть получше.
– Антоха, назад! – закричал я, но в этот момент ветки вдруг раскрылись, словно пальцы кулака, и нечто, напоминающее паука, бросилось вперед.
Трошников успел поднять автомат, и это спасло ему жизнь – крючковатые челюсти, торчащие из пасти посреди брюха монстра, заскребли по металлу. Плечи Антона стиснули покрытые черными чешуйками длинные лапы. Антон упал и покатился по площадке, пытаясь оторвать от себя чудовище.
– Зверек, стреляй! – прохрипел Трошников, с трудом удерживая автомат вместе с монстром на расстоянии.
Я в нерешительности смотрел на катающегося в грязи приятеля и мелькающий в тумане черный панцирь. Вскинул автомат и понял, что попасть, не зацепив Антона, шансов мало.
– Стреляй же! – хрипел Трошников.
Из пасти монстра высунулось длинное щупальце и обвило Антону горло.
Больше не медля ни секунды, я подбежал и, уперев ствол в панцирь чудовища, нажал на спуск. Громыхнула очередь. С обратной стороны панциря брызнул поток черной крови – пули прошли навылет. Щупальце на шее Антона обмякло. Забросив автомат за спину, я уперся ногой в панцирь и кое-как разжал сдавившие плечи Трошникова лапы. Тот отполз в сторону, хватая ртом воздух.
– Что это за дрянь? – прохрипел он, привалившись спиной к стене караулки и потирая оставшийся на шее розовый след.
– Теперь-то нам веришь? – сказал я, подавая ему руку.
Трошников лишь ошарашенно покачал головой.
И вдруг глаза его расширились. Я понял, что он смотрит мне за спину, но обернуться не успел. Нечто черное, напоминающее змею, скользнуло по моему плечу, дернуло назад, и в следующий миг мои кости хрустнули под мощью сдавивших тело паучьих лап. Руки беспомощно искали оружие, но мой АК-74 оказался за спиной и был прижат чудовищем. Я упал, покатился по площадке, пытаясь сбросить с себя монстра. С надеждой взглянул на Трошникова, но тот отчего-то медлил. Оказалось, он пытался разыскать среди тумана выроненный автомат. Я ощутил, как щупальце кольцами обвивается вокруг шеи. Дыхание перехватило. Все поплыло перед глазами: караулка, пулеулавливатель, калитка…
– Потерпи, Олежа! Я сейчас… – словно с другого конца Вселенной, долетел голос Антона.
И тут хватка чудовища ослабла. Я вдруг понял, что в битву вступил кто-то еще. Да только Трошников оказался ни при чем – наконец схвативший оружие, он все еще был в нескольких метрах от меня. Тогда кто? До ушей моих донесся не то хрип, не то рычание. Кто-то пытался отодрать от меня чудовище. Щупальце отпустило мою шею, чешуйчатые лапы разжались – монстр полностью переключился на еще одного неожиданного соперника. Я откатился в сторону, быстро вскочил на ноги и увидел… собаку! Огромная овчарка, рыча и клацая челюстями, сцепилась с напавшим на меня чудовищем.
В этот момент подбежал Трошников. Прогремела очередь. Чудовище покатилось по бетону, дернулось, сжалось и замерло, снова став похожим на горку сложенных сухих веток. Антон выпустил в него остаток магазина и что было сил пнул, отбросив подальше, в непроглядную пелену тумана.
– Теперь, думаю, наверняка, – тяжело дыша, сообщил он. – Пойдем скорее!
Но я в тот момент словно бы и не слышал его. Взгляд мой был прикован к животному, спасшему мне жизнь. Это оказалась восточноевропейская
