– Знаете, у меня есть ответ, – сказал Сет.

– Какой ответ?

– На вопрос, что мы делаем, – сказал Сет.

Тэм вздохнула:

– Ну просвети нас. Если Гретил не возражает.

Та покачала головой. Она ощутила теплые чувства к этим милым, любящим друг друга людям.

– Когда я был ребенком и слышал об ушельцах, они всегда казались мне безумно оптимистичными ребятами. Если бы они всерьез угрожали дефолтному миру, он бы стер их с лица земли. Это было наивно – считать, что дефолтный мир может мирно сосуществовать с чем-то другим. Но как? Если объяснение предоставления власти над миром клоаке богатых козлов заключается в том, что без них мы умрем с голода, то как они позволяют людям жить без своего сурового, но жесткого руководства?

Себя я считал реалистом. Реальность давала хорошо известную пессимистичную пристрастность, что сделало меня пессимистом. Мне нравилась идея уйти из мира, но я тогда был на другой стороне.

Тэм сжала его руку.

– Затем ты ушел за смазливой богатой девочкой в леса, и все поменялось. Все это я уже слышала.

– Нет, важно здесь то, что я это понял, только когда пришел в Тетфорд.

Он остановился. Гретил подумала, что он драматизирует, однако Сет просто собирался с мыслями, а на его лице в это время отражалась нехарактерная для него ранимость, которая даже в полутьме помещения была хорошо различима. Ей хотелось услышать, о чем он расскажет дальше. Может, он узнал что-то важное.

– Если твой корабль идет ко дну далеко в открытых водах, ты не можешь просто сдаться и утонуть. Ты шевелишь руками и ногами, хватаешься за обломок мачты, делаешь хоть что-нибудь.

Он остановился, в драматичном жесте заломив руки.

– Если смотреть правде в глаза: ты посередине океана и, скорее всего, не жилец. Однако ты держишься, пока тебя не оставят последние силы. И не потому, что ты оптимист. Если опросить десять случайных жертв кораблекрушений, которым не посчастливилось в открытых водах, то все скажут, что они не были оптимистами.

Они надеялись. Ну, хотя бы не ощущали безнадежность. Они не сдавались, потому что это означало бы смерть, а живые люди иногда могут коренным образом изменить обстановку, тогда как мертвые вообще ни к чертям ни на что не способны.

Я никогда не погибал в море, но считаю, что если твой товарищ слабее тебя и ты пытаешься поддержать и его, то будешь брыкаться и пинаться ничуть не меньше, потому что надеешься на спасение вас обоих. Потому что сдаваться, когда пытаешься спасти другого, труднее, чем сдаваться в одиночку.

Теперь я ушелец, меня преследовали и пытались убить с тех пор, как я вышел за порог своего дома, но я не могу себе представить возвращения в дефолтный мир, потому что дефолтный мир – это морское дно, а ушельцы – это плавающее бревно, за которое можно держаться. Дефолтный мир уже не имеет для нас никакого значения, кроме как борьбы за умы других не-зотт, которые делают работу за дядю, а в один день вдруг устанут и потребуют, чтобы к ним относились, как к людям, а не как к дополнительным затратам. По стандартам дефолтного мира мы являемся совершенно лишними. Если бы они могли, то утопили нас всех.

Поэтому то, что мы здесь делаем, Гретил, это – не теряем надежду. Это все, что можно делать, когда ситуация вынуждает стать пессимистом. У большинства людей, которые на что-то надеются, эти надежды разбиваются вдребезги. Это реальность. Но все, у кого надежды не были разбиты вдребезги, начинали с обретения надежды. Надежда – вот плата за вход. Это все еще лото с дерьмовыми шансами на победу, но это хотя бы наше лото. Жить в открытых водах дефолта, надеясь, что ты станешь зоттой, – это как играть в лото без малейшего шанса на выигрыш, а зотты будут все дальше выигрывать за твой счет, потому что ты будешь продолжать платить. Нам же остается только надеяться. Надеяться, находясь в открытых водах огромного океана, когда на горизонте нет ни единого паруса.

– То есть ты хочешь сказать, что нужно жить так, как будто это первые дни лучшей нации? – говоря это, Гретил улыбалась.

– Знаешь, этот тип ироничного цинизма – моя специализация.

– Хорошо же быть уродом.

Он ухмыльнулся ей в ответ.

– Точно, хорошо.

– Итак… надежда. Однако… – она вздохнула.

Тэм принесла еще текилы из лишайника. Гретил походя подумала, что бороться с горем с помощью выпивки – плохая привычка, и тут же отпила из колбы. Внутри возникло ощущение приятного жжения.

– Ласка, – сказала Гретил.

– Бедная Ласка, – сказала Тэм. – Что слышно от Бес?

– Нет, я не хочу нарушать протокол безопасности. Каждый раз, когда я звоню ей, повышаются шансы на ее раскрытие. Она сказала, что выйдет на связь, когда что-то изменится, когда я смогу хоть как-то помочь. И с тех пор не звонила.

– Давай позвоним ей. К чертям протокол. Они ее не обнаружили, когда она проникла в их сеть, поэтому как может навредить еще один сетевой сеанс?

– Не думаю, что…

– Давай! – сказал Сет. – Если они держат ее в плену, это вообще изврат. Она наша подруга, ушедшая в пучину, и мы должны ее спасти.

– Спасти? Сет, это сумасшествие. Она в долбаном бункере под вооруженной охраной.

– Я бы прыгнул в море с акулами, чтобы спасти Тэм.

Она вгляделась в его лицо – не пытается ли он острить, но он был совершенно серьезен.

– Не будь уродом, Сет. Конечно же, ты понимаешь, что Гретил уже вся извелась, потому что не может отправиться как Рэмбо в подземелье ласкиного папочки. Это верное самоубийство.

– Это было бы верным самоубийством без помощи Бес. Сейчас это обычное безумие. Ну давай же, ты ведь хочешь жить вечно или как?

– Позвоним ей первыми, – сказала Тэм. – Все, что мы знаем, – это готовность Бес вытащить ее оттуда без стрельбы и жертв.

Позвонить Бес по телефону было весьма нетривиальной задачей. Экземпляр Бес работал в кластере космоученых, ведь наличие собственного экземпляра Бес было обязательным условием серьезного восприятия группы людей в качестве эволюционного ответвления ушельцев. Однако этот экземпляр был медленным и вялым. Космоученые использовали ее в своих исследованиях по передаче данных на микроспутники, а группа по сканированию консультировалась с ней по синхронизации массива дешевых сканеров для выполнения ресурсоемких вычислений, необходимых для интерполяции низкоточных измерений в базы данных очень высокого разрешения с большой точностью, которые бы преобразовывали все важные аспекты личности в цифровой файл.

Локальная Бес ничего не знала о своей сестре-экземпляре в бункере Джейкоба Редуотера, однако Бес оставила Гретил для других своих экземпляров письмо, зашифрованное личной парольной фразой, которую Бес постоянно использовала. Локальная Бес приняла файл, расшифровала и поразмышляла над ним в течение нескольких компьютерных мгновений.

– Это сумасшествие.

– Да, – согласилась Гретил.

– Что именно? – спросил Сет.

– Вообще все.