Сет уже развалился в нижнем белье, попивая лишайниковую текилу из стеклянной колбы, которые повсеместно можно было найти в Тетфорде, хотя никто из них не встречал здесь этого жизнерадостного и трудолюбивого стеклодува.
Он сонно качнул колбой в приветственном жесте. Тэм рявкнула на него, как сержант на учениях, требуя собраться и радушно встретить гостей. Тот встал на ноги, нашел алкоголь и еще одну колбу, вытянутую, с носиком, на которую были нанесены синюшные и ржаво-красные кружевные узоры, налил и протянул Гретил. Та сначала попыталась отодвинуть его руку, затем почувствовала запах и смягчилась.
К черту это все. Она сделала обжигающий глоток, пропустила напиток через свой дурно пахнущий рот и почувствовала, как текила стекает по ее высушенной глотке.
– Горячие полотенца, – Тэм щелкнула пальцами.
Сет театрально застонал, но натянул свои трико и вышел.
– Этого совсем не нужно, – сказала Гретил.
– Конечно же, нужно, – Тэм мелодраматично ущипнула ее за нос. Гретил пожала плечами. От нее, наверное, действительно плохо пахло. Онсэн «Б и Б» был давным, давно, а недели, прожитые под землей после бомбардировки Университета ушельцев, заставили ее привыкнуть к тому запаху тела, который стал основой стереотипного мнения каждого жителя дефолтного мира о вонючих ушельцах.
Тэм порыскала в сундуках, задвинутых в подпол, сверяясь зачем-то со своим интерфейсом, а затем вытащила пару атласных ночных рубашек и отдала одну из них Гретил. Они бросили свою грязную одежду в большую кучу белья на полу, которую здесь оставил Сет, надели ночные рубашки и рухнули на постель.
Сет закатил в помещение сундук с герметично закрытой крышкой. Когда открыли крышку, по комнате заструился приятно пахнущий пар. В центре космоученых были душевые, однако резкое увеличение контингента заставило всех обратиться к вики в поисках альтернатив, используемых другими ушельцами, поэтому полотенца стали самым выигрышным вариантом. С их помощью было очень трудно себя помыть, но с точки зрения большинства людей это было фичей, а не багом.
Сет запрыгнул на кровать между ними:
– Хорошо, я готов.
Тэм стукнула его по руке, и Гретил заметила, что та приподняла в кулаке средний палец, так что тот вошел прямо в его бицепс.
– Без. Вариантов.
Он потер свою руку:
– Ох!
– Да, – объяснила она.
– Ох!
– Хочешь добавки? – Она сжала руку в кулак. Гретил заметила, что они оба пытались подавить ухмылку. Любовь-морковь.
– Итак, кто будет первым?
– Сначала гости, – сказала Тэм.
Гретил хотела возразить, но, лежа на кровати в мягкой ночной рубашке, она лишилась последних сил… Охая, на сей раз уже театрально, она стянула с себя ночную рубашку, чувствуя, как кожа покрывается мурашками от прикосновений циркулирующего воздуха.
Первое тяжелое, мокрое, ароматное полотенце широко накрыло мокрым ударом ее спину, после чего по телу пошла приятная теплота, а затем Тэм обернула ее ноги другим полотенцем и начала тереть ее болящие, зажатые сухожилия. В четыре руки они мыли ее ноющие мышцы среди поднимавшегося пара, а в самых зажатых местах в ход шли пальцы, костяшки и локти. После полотенца мокрая кожа сжималась от прохладных потоков воздуха.
Разочаровывающе быстро они попросили ее перевернуться, затем вымыли ее спереди, уделив особое внимание мышцам живота, бедрам, сжатым челюстям и голове. Полотенца были вымочены в настое шалфея и сосны. Запах заполнил помещение. Она клевала носом, наслаждаясь этим вниманием, затем резко приходила в себя, когда кто-то попадал в больное место костяшкой пальца.
Потом пришла очередь Тэм. В поддоне лежали еще полотенца, а Сет нашел интерфейс термостата и поднял температуру. Гретил не надела ночнушку, что позволило ей без труда пройтись горячими полотенцами по тощим ногам и костлявой спине Тэм. Сет принес еще сока лишайника, и она пролила чуть-чуть на свои пальцы, а когда слизала капли, то почувствовала на языке вкус шафрана и хвои. Это было просто потрясающим, о чем она тут же всем сообщила. Они немедленно спрыснули алкоголем свои пальцы, слизали капли и согласились с ней. Все больше и больше они расслаблялись и размякали. А также напитывались влагой.
К тому времени, как они перешли к Сету, жара, пар и алкоголь заволокли помещение, словно они находились в турецкой бане. В отдельном отсеке тележки лежали сухие полотенца. Когда их вытащили, они были теплые и пушистые как котята. Вытеревшись насухо, они забрались под одеяло.
Гретил наслаждалась умиротворенностью, интимностью, которая одновременно была асексуальной и очень чувственной одновременно. Простодушное, почти детское чувство, предшествовавшее сексу, – или же чувства того, кто стал слишком уж стар для таких отношений. Все в мире было таким умиротворенным.
Почему же она плакала?
Слезы беззвучно катились по ее щекам. Она обратила на них внимание, когда слезы стали затекать в ее уши и скользить вниз по шее. Однажды она порезала руку кухонным ножом, и было одно мгновение, когда она смотрела на пульсирующую кровь, понимала, что происходит, но ничего не чувствовала, а затем боль как будто рухнула на нее, такая радиактивно сильная и внезапная, как удар грома. Она закричала от удивления – не от раны, а от внезапности приступа боли.
Сейчас все было точно так же: рана уже виднелась, а боль плелась позади. Она сглотнула, всхлипнула, затем заревела, сгибаясь пополам, как будто ее жестоко ударили в живот. Эта боль была отвратительной. Все затаенные страхи и тоска по своей любовнице вдруг обрушились на нее.
Сет первым понял, что происходит, обнял ее и зашептал ш-ш-ш-ш…, укачивая как младенца. Восприятие Тэм было гораздо заторможеннее, но она взяла руки Гретил и сжала их, приговаривая: все хорошо, надо выплакаться. Боль настолько поглотила Гретил, что до раздражающе материнской заботы Тэм теперь уже не было никакого дела.
Скорбь просто уничтожала ее. Вопли не давали ход мысли. Однако вскоре они ослабли до такой степени, что она снова смогла вернуть свой разум, и первой мыслью был страх того, что Ласка никогда не вернется, ведь ее отец и семейство сделают из нее зотту.
Буря завершалась, потоки слез стали тонкими струйками. Ее глаза кололи тысячи иголок, а все внутренности болели. Она выпуталась из одеяла, свесила ноги на пол и обхватила лицо руками.
– Что мы делаем?
– Ты имеешь в виду вообще или прямо сейчас? – сказал Сет, и Гретил почувствовала, как Тэм дотянулась до него и ущипнула. – Я вовсе не пытаюсь здесь шутить, – сказал он.
– У тебя никогда не получается шутить, – ответила Тэм. – В этом все и дело.
– М-да.
Гретил посмотрела вверх, завернулась в ночную рубашку и встала, нащупав пальцем холодный, неровный пол. Она ойкнула и снова села, потирая палец
