– Мисс Юшкевич, пожалуйста, представьтесь.
Перед этим Надя расслабилась в ожидании. Это расслабленное внимание и одновременно невнимание она уже демонстрировала в самом начале своей работы охранником во время пленения Ласки. Теперь же она ожила, как компьютер, вышедший из спящего режима:
– Надя Владимировна Юшкевич. Белорусский паспорт 3210558A0101. Национальный идентификационный номер Багамских островов 014-95488.
Все остальное проходило в формате «вопрос-ответ», и Тань провела всю процедуру без единого огреха, демонстрируя безграничное профессиональное терпение к выполнению бюрократического ритуала. Иногда она сверялась по длинному контрольному списку и заставляла переделать тот или иной шаг, казавшийся ей не вполне безукоризненным. Один раз Ласка запнулась шесть раз подряд, пытаясь произнести сложно сформулированное заявление о том, что ее ни к чему не принуждают и что она находится в дееспособном состоянии. Тань дала ей ровно две минуты, чтобы взять себя в руки, прежде чем снова попытаться произнести эту фразу. Наконец, Ласка повторила ее идеально.
Во рту у всех пересохло, тем более что машина заметно нагрелась. Тань достала кожаный мешок для воды, отпила первой, затем закрыла пробку и опустила мешок между собой и Лаской.
– Ну вот и все. Наконец-то.
Солнце зашло. Небо было мрачным с низко стоящими облаками. Восходящая луна мутно блестела чуть выше верхушек деревьев.
– Конец доказательных материалов.
Красные огни погасли.
– Разве юристы моего отца не узнают, что мы это сделали?
– Конечно, узнают, – сказала Тань. – Сегодня я нажила себе очень могущественных врагов. Мы с мисс Юшкевич договорились о получении мною адекватной компенсации за это.
В полумраке салона невозможно было прочитать выражение их лиц.
– А теперь что? – она вспомнила шутку женщины о том, что ее тело бросят в канаву, и поняла, что если это планировалось, то пришло время исполнения. – Пора меня убрать?
– Конечно же нет, – сказала Надя. – Если это будет оспорено в суде, любой признак грязной игры значительно ухудшит мое положение.
– А.
– Кроме того, – сказала Тань, – ты нам нравишься. Надя очень хорошего мнения о тебе.
Ласка не знала, что и думать. Надя была супершпионом, ниндзя-убийцей, и насколько Ласка понимала, Надя рассматривала ее как предмет утонченной, изысканной мебели.
– Мне она тоже нравится, – с трудом выдавила она из себя.
Тань сделала что-то своими пальцами, и окна деполяризовались, так что сквозь них стал виден окружающий город, а не видеопоток. Грязное небо, черные силуэты зимних деревьев, осыпающиеся здания.
– Что вам нужно? – спросила она Надю.
– Пища, вода, электропитание, если они у тебя есть, – сказала Надя.
– Все, как ты просила. – Она слегка подтолкнула ногой рюкзак, стоявший на полу машины.
– Телефоны? Чистые телефоны?
– Не смогла их достать в такие сжатые сроки. Но принесла новые интерфейсные гаджеты: кольца и все такое. У меня были свои запасы, заводская упаковка, а покупала я все через анонимайзеры или через закладки, так, на всякий случай. Они старые, поэтому тебе придется обновить прошивку, прежде чем начать принимать сетевой трафик.
– Подойдет, – сказала Надя.
К удивлению Ласки, они долго обнимались, практически как мать с дочерью.
– Будь осторожна. И позаботься о нашей маленькой Ласке. Она кажется хорошим человеком. Кроме того, какая тень ляжет на нас, если вдруг она…
– Она является моим клиентом. Я не теряю клиентов.
– Я знаю, – она щелкнула пальцами, дверные замки открылись, и включился свет, а окна тут же стали темными зеркалами.
– Пойдем, – сказала Надя.
Тань протянула руку. Ее кожа была сухой, рука слабой, старой женщины, казавшейся гораздо старше своего лица. – Удачи. Будь я моложе, то сделала бы то же самое. Это все не сможет долго просуществовать. Даже если сможет, то не должно.
Ласка встретилась с ней глазами и кивнула. Она не до конца понимала, что именно происходит, но сейчас появилось хоть какое-то смутное представление.
Она вышла, застегнула парку, натянула капюшон, нашла пару мембранных перчаток, которые оказались фантастически теплыми и такими тонкими, что напоминали хирургические.
Надя тоже застегнулась. Она подняла руку, показала полицейской машине, что у них все хорошо, и помахала рукой на прощание. Машина медленно отъехала. Они смотрели на удаляющиеся задние габаритные огни, затем еще постояли в навалившейся безразличной тьме.
– А теперь что? – спросила Ласка.
В ироничном голосе Нади чувствовался задор:
– Теперь мы станем ушельцами. Что же еще?
4
Переходный этап
[I]Первое, что сказал Итакдалее, было:
– Это совсем не то, что я ожидал.
Керсплебедеб вскрикнул, а Гретил улыбнулась и начала тереть глаза.
– Привет, друг.
– Я умер?
– А это, – сказал Керсплебедеб, – вопрос на один миллион долларов.
– Почему только на один?
– Мы тут не делаем поправку на инфляцию. Я хипповый ушелец, поэтому просто не слежу за своими деньгами.
– Я чувствую… – голос умолк. Повисла долгая пауза. Гретил посмотрела на инфографику, увидела, как работает процессор, доходя до пиковых нагрузок по всему кластеру. Она скачала самые актуальные исправления предварительного этапа, которые должны были радикально уменьшить загрузку, однако пока что их эффективность была маловпечатляющей. С другой стороны, им пришлось использовать на 30 процентов больше вычислительных мощностей по сравнению с запланированным количеством, чтобы Итакдалее едва-едва смог заработать, поэтому, возможно, он и был тем резко отклоняющимся значением. В этом и состояла проблема оптимизации всех симуляций всего лишь по одному образцу – Бес.
– Что ты чувствуешь? – спросила она, бросив взгляд на Керсплебедеба, чтобы тот перестал сыпать колкостями, чем он постоянно занимался при большой нагрузке, а нагрузки у них были просто гигантские с тех пор, как они начали работать над этим проектом.
– Онемение, наверное. Серьезно, я умер? То есть тот я, который был сделан из мяса и кожи, то тело умерло?
– Тело умерло, – ответила Гретил. – Убито.
– Казнено, – сказал Керсплебедеб. – Черт.
Инфографика бешено заскакала.
– Я вижу, что у тебя сносит крышу, – сказала Гретил, – и я тебя понимаю. Вполне можно было ожидать, что ты расстроишься от такой новости. А это онемение – результат работы сима, попытка сдержать тебя от перехода в нелинейное состояние. Грубо говоря, твои реакции приглушаются. Есть опасность зацикливания себя в попытке осознания собственных реакций. Они будут приглушаться, ты будешь чувствовать себя еще более странно, и это приведет к дальнейшему приглушению чувств.
– Что же с этим делать?
– Мы пытаемся выяснить. Ты у нас бета-тестировщик[102], – она не хотела даже думать о том, что случится, когда они скажут ему, что Лимпопо пропала. Если они вообще ему об этом скажут. Когда-нибудь, конечно, придется. – Но мы надеемся, что это тот самый случай, когда ты поймешь, что происходит, и сделаешь себе соответствующую прививку. Поймешь, что нужно делать. Это как когнитивно-поведенческая терапия. Признай, что у
