– Конечно, протестов было гораздо меньше. Но протестанты действовали более изощренно. Некоторые собирались в одном месте, ждали, когда их начнут хватать, затем другие собирались в другом месте, в третьем… Если их было достаточно и они были терпеливы, они отвлекали на себя внимание всех полицейских сил и все равно овладевали улицами. Многие из них были впоследствии арестованы на основе отснятых видеоматериалов, или оставленных на месте ДНК, или распознанной камерами походки, однако же они держались настороже.

Она смотрела в одну точку.

– Но почему? Что они хотят…

Надя снова пожала плечами.

– Того же, что и все. Больше для себя. Меньше для таких людей, как ты.

Ласка почувствовала приближающийся приступ гнева, увидела микровыражение лица Нади, испытывающе-вопросительное.

– Для таких, как ты. Я уже не принадлежу вашему обществу. Теперь все твое.

– Об этом мы сейчас и позаботимся.

Машина ехала все дальше и дальше на запад, районы становились совсем незнакомыми. В течение неимоверно долгого времени, сорока пяти минут по интенсивному трафику, они ехали через целый лес высотных зданий, южные фасады которых были отделаны зеркалами, улавливающими солнечные лучи и отражавшими их на массивы солнечных батарей, стоявших во дворах, огороженных высокими заборами.

Дальше шли заброшенные промышленные объекты, огороженные рабицей, нарочито увешанной множеством датчиков, призванных отпугивать тех, кто хотел бы перелезть через сетку и проникнуть внутрь. Она знала, что это за места, – места, являвшиеся главной опорой ушельцев. Она проводила стратегическую оценку этих объектов, вычисляла углы камер, подсчитывала, сколько ресурсов можно было вытащить за пределы ограды, прежде чем появится охрана.

Они свернули с двухполосного шоссе на проселочную дорогу, затем въехали в то, что осталось от небольшого города. Здания казались нежилыми – опустошенная главная улица с заправочной станцией, продуктовым магазином и заколоченным Залом славы[99]. У тротуара была припаркована другая машина с низкой посадкой и синими проблесковыми маячками на крыше – полицейский патруль.

Внутри у Ласки все сжалось, и желудочный сок с привкусом тыквенных пряностей подступил прямо к горлу.

– Черт.

Надя тут же покачала головой:

– Не переживай.

Они подъехали и встали носом к носу с полицейской машиной. Двери их машины открылись. Они вышли, Ласка захватила парку, надела ее, пытаясь успокоиться. Двери автоматически закрылись, и машина аккуратно отъехала задним ходом, выполнила разворот в три приема на главной улице и уехала той же дорогой, увозя с собой их старую одежду.

– Теперь она вне системы, – Надя смотрела, как уезжает машина. – Она следует на утилизацию, там ее сомнут, а все идентификаторы и передатчики расплавят. Машины однократного применения более дорогие, но это единственный способ гарантировать, что ничего не будет восстановлено.

Ласка так отвлеклась на мысли о машинах однократного применения, что практически забыла о полицейской патрульной машине. В это время ее двери открылись, и Ласка опустила руки в карманы своей парки, отделанные мягкой овечьей шерстью, пытаясь совладать с поднимающейся паникой.

Из патрульной машины вышла женщина среднего возраста, одетая в шерстяную кофту и грязеотталкивающие желтые резиновые сапоги. Она была азиаткой, может, китаянкой. Ее теплые наушники чуть съехали набок и показалась черная копна волос с проседью, которую тут же растрепал ветер.

– Оружие? – голос ее был мощным, строгим, и говорила она без акцента.

– Отсутствует. Но если оно имеется у вас, я готова согласовать его приобретение.

Женщина прикусила губу:

– Наглеете. Залезайте, а то замерзнем.

Надя подошла к патрульной машине, встала у дверцы и тут же нетерпеливо замахала Ласке:

– Садись первой, давай.

Двигаясь, словно в кошмарном сне, когда ничего не можешь с собой поделать, но входишь в комнату, где тебя ждет монстр, она подошла к машине и нагнулась, чтобы сесть. Она снова попыталась подавить в себе панику, почувствовав запах пластика и металла тактического снаряжения, наручников, износоустойчивых интерфейсных поверхностей и бронежилетов. Пожилая женщина села с другой стороны, за Лаской устроилась Надя, так что Ласка оказалась зажатой посередине. Она смотрела на прочное оргстекло, которое отделяло пассажирский салон от переднего полицейского отсека. В пол, стены и потолок были вделаны петлевые стропы, приваренные к корпусу автомобиля. Для фиксации задержанных. Она опять проглотила комок в горле.

– Спокойно, спокойно. Соберись, это сейчас никому не нужно.

– Она трясется как осиновый лист. Девушка, успокойтесь, ничего вам не угрожает. Я пользуюсь этой машиной, потому что это самый быстрый и безопасный способ перемещения. Вы не арестованы. Никто вас не похищает, не пытается отыграться, вас никто не отвезет на заброшенный пустырь и не убьет, спустив тело в канаву…

– Вы считаете, что это ее успокоит? – тон Нади был насмешливым. Эта зловещая постановка была одним из элементов плана Нади: встречи в краденых машинах правоохранительных органах в городах-призраках.

– Хорошо. Мисс Редуотер, я просто хочу сказать, что вы в полной безопасности и вам совершенно не о чем беспокоиться. Меня зовут София Тань. Я, конечно же, знаю вашего отца, но чуть хуже, чем ваших дядей.

Она знала это имя! Ласка изучала лицо Тань. Знакомое лицо.

– Вы были… депутатом-премьером или что-то в этом роде?

Та рассмеялась. На ее гладкой коже появились веселые морщинки.

– Нет, дорогая, я была генеральным прокурором. В годы правления Клемента. Мы встречались, хотя я совершенно об этом позабыла, да и ты, как я думаю, тоже. Однако мой социальный дневник не врет. Ты была школьницей, посещала какую-то благотворительную акцию в рамках какого-то проекта твоего дяди. Да, стипендиальный фонд Колледжа Верхней Канады.

– Вы правы, я об этом не помню. Ненавидела такие вещи.

– Я тоже.

Она начала согреваться, расстегнула свою парку, глубоко задышала. Надя переводила взгляд с нее на Тань.

– Но давайте перейдем к текущим делам, – сказала Тань. Она соединила пальцы обеих рук и быстро постучала подушечками. – Доказательные материалы. – Ряд красных индикаторов вдоль потолка отсека начал пульсировать. – Все, что мы здесь скажем и сделаем, будет записано в опломбированное хранилище. Машина будет передавать хэш[100] видео на федеральный сервер хранения данных каждые десять секунд. Все, что мы здесь скажем, может использоваться как доказательство в любом суде Канады или другого государства Организации экономического сотрудничества и развития[101]. Для протокола: меня зовут София Ма Тань, номер социального страхования 046 454 286. Мисс Редуотер, пожалуйста, представьтесь.

Она прочистила горло:

– Натали Лилиан Редуотер, номер социального страхования 968 335 729.

– Мисс Редуотер, 17 июля 2071 года, когда вам исполнилось двадцать один год, вы стали полноправным владельцем вашего семейного фонда, копию заверяющего документа я получила у государственного попечителя. У меня есть также бумажные копии уставных документов доверенного фонда. – Она извлекла пластиковую папку для документов из стопки, лежавшей у ее ноги, подняла, перевернула страницу, опять подняла, затем опять перевернула, и так сорок раз. В глазах у Ласки поплыло.

Наконец, ей передали документы, которые показались смутно знакомыми, она подписывала ряд документов, когда ей