потом отворачивается, встречаясь со мной взглядом лишь на какую-то жалкую секунду.

У меня чешется язык спросить его о том, почему раньше никаких пререканий на эту тему особо не было, а теперь я слышу просьбу, звучащую для меня дико. Выбросить то, во что я мало того, что денег вгрохал не мало, так еще и употребить желаю в дальнейшем. Но этот вопрос мне приходится отложить на потом, потому что голоса нескольких людей, звучавшие ранее в коридоре, раздаются теперь из моей комнаты. Хочется убить проектировщика этого здания за то, что он сделал главный вход не через кухню, а через мою комнату, так как она находилась ближе всех к лестнице. А если я вдруг забыл закрыть дверь и лежу там кверху попой? Голой попой. А что, все возможно. Заметив мою улыбку, Томас косится на меня. Мда, что-то я юморю сегодня много. Это ничего хорошего не сулит. Как говорила моя мать, когда я много смеялся, что я нарываюсь перед слезами. Впрочем, потом так и получалось, потому что приезжал отец, видел дорожки кокаина. И его бесил не столько сам наркотик, а то, что я ровнял те самые дорожки его банковской картой. Ох уж эта родительская забота. Огребал я тогда настолько сильно, что, обычно безразличный к любым ругательствам отца я, после запирался на чердаке нашего огромного дома, а потом на моих руках оставались шрамы.

Голоса становятся громче, и Томас лишь успевает захлопнуть ящик, когда та самая проверка заходит в комнату. Не удивляюсь, когда вижу Аву Пейдж и директора, имя которого не помню, что вообще не удивительно лично для меня. Вместе с ними заходят несколько врачей (это я понимаю по их белоснежным до рези в глазах халатах), а из-за всей этой толпы выглядывает секретарша. Бренда, вроде бы. Все так же ужасно накрашенная, как и в нашу первую встречу.

Я сижу на полу, еле успев закрыть потайной ящик в столе. Встаю, стоит проверке переступить порог комнаты Томаса. Вижу, как парень кривится, когда они молча начинают прошаривать комнату. Ну да, неприятно. Наверняка, с моей они делали тоже самое. Вспоминаю обо всех заначках сигарет по комнате. Наверняка нашла. А впрочем, не у меня одного. Вижу, как из-под матраса кровати вытаскивают блок сигарет.

Директор, все это время стоящий в стороне, подзывает Томаса к себе. У меня почему-то появляется неистовое желание закрыть соседа собой. Потому что крысиный взгляд директора не сулит ничего хорошего. Но Томас идет к нему. Подходит настолько близко, насколько не позволено находиться ученику рядом с главой колледжа. Шепчет ему что-то на ухо, и мне кажется, будто сейчас из его рта вылезет змеиный язык с ядом на кончике. Но эта иллюзия рассеивается со словами:

— Кроме сигарет здесь ничего, сейчас кухню проверим.

Мы проходим вслед за делегацией этой сраной проверки, и только сейчас я замечаю, что на полу рассыпаны остатки кокаина.

Твою. Мать.

Какого же мое удивление, когда Ава и несколько врачей поворачиваются ко мне и к Томасу, и психолог произносит своим скрипучим, как старая дверь, голосом:

— Юноши, объясните мне, почему Вы, — она нарочно якобы вежливо обращается к нам, — храните в комнатах запрещенные вещества?

Она испытующее смотрит на нас, а я пытаюсь понять, что именно она имеет ввиду под словами «запрещенные вещества». Я только открываю рот, чтобы задать именно этот вопрос, но Томас щипает меня за руку, и я так и застываю с открытым ртом. Ава продолжает:

— Вы должны знать, что по правилам хранить наркотические вещества в пределах данного учебного заведения запрещено. А у Вас обоих по блоку сигарет!

— Да с каких пор!.. — Томас становится вперед меня, но я тут же тяну его на себя, схватив за руку. Прячу парня за свою спину, и в этот момент вполне можно заметить, что хоть разница у нас в росте совсем небольшая, я чуть выше Томаса, но сейчас парень вполне скрывается за мной, что мне лишь на руку.

Я продолжаю фразу кареглазого:

— С каких пор сигареты приравниваются к наркотикам? Здесь же каждый второй курит. Например, директор. Присмотритесь, у него пожелтевшие пальцы. Значит, курит давно. И зубы. Они выдают не только курение, но и алкоголизм. Но вряд ли Вы, — делаю такой же акцент на вежливом акценте, — обвиняете своего любимого директора, а так же по совместительству любовника, в хранении наркотиков. Так что…

— Оба… — тихий голос Авы Пейдж напоминает шипение, тихое и вкрадчивое, но вскоре набирающее громкость, — оба с завтрашнего дня и до конца семестра на дополнительные работы!!!

Вся проверка удаляется из комнаты, даже не заметив рассыпанный кокаин, который мы не успели убрать. Мы с Томасом одновременно облегченно выдыхаем, когда последний человек — Бренда — подмигнув моему соседу, удаляется из комнаты.

Мы садимся на пол и закуриваем. Да, одна беда явно сближает. Уже прикуриваем от сигарет друг друга. Блаженно выдыхаем дым. Вкус ментоловых сигарет, первые вытащенные из ящика Томасом, оседает на кончике языка. Не так уж противно, как ожидалось. По-бабски немного курить ментоловые, но сейчас мне все равно.

Я опять становлюсь серьезным. Жаль, шутить и смеяться, пусть даже над собой, мне нравится больше. Вот только так получается лишь под дозой.

— Спасибо, что не дал мне говорить, — говорит Томас после первой выкуренной сигареты.

— Не за что, — пожимаю плечами. — Все же моя вина, что нас чуть не спалили.

Томас, смотря на остатки кокаина, понимает меня. Ну да, я накосячил, я виноват. Но я же хоть как-то сгладил свою вину. Наверно.

— Хотя бы их внимание отвлек, — говорю я, чиркая зажигалкой и закуривая еще одну сигарету. — А на какие дополнительные я нас обрек?

— Узнаешь.

Весь следующий день я пытался выяснить хоть у кого-нибудь, что меня и Томаса ждет после занятий. Мой сосед, подобно самой коварности, молчал, впрочем как и остальные. Даже Арис, которому я верил, лишь улыбнулся и покачал головой. Когда он выходил из столовой, я ему крикнул вслед:

— Арис! — парень оборачивается. — Ты должен был бороться со злом, а не примкнуть к нему!

Не вижу в этом ничего смешного, но он смеется. Ангел. Он правда такой ангел.

Только вот даже мой ангел не спасет меня от… кхм… пиздеца, что нагрянул ко мне и Томасу после уроков. Нас даже не отпустили в столовую после шести уроков. И пусть я отвык за эти дни нормально питаться, но вот кареглазый явно хотел есть. Его желудок урчал так, будто сам себя переваривал.

— Томми, только не съешь меня, —

Вы читаете Сломленные (СИ)
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату