— Помочь? — вполголоса, стараясь не напугать, спросил он.
Гера вскинулся, распахнул свои глазищи, даже рот у него чуть приоткрылся от изумления. А потом Гера закусил губу и чуть нахмурился, словно раздумывал, словно выбирал меньшее из зол. Ким старался улыбаться все так же радушно, следить, чтобы не поехала искусственная улыбка.
И Гера решился. Вдруг закивал, подобрал с земли топор и протянул Киму.
— Пожалуйста, если тебе не трудно.
Улыбка больше не сползала — первые слова Киму лично. Охуенно вообще! Ким уперся в забор и легко перемахнул через него, стараясь не реагировать на восхищение в глазах Геры.
— Ты извини, пожалуйста, что я тебя напрягаю, — зачастил Гера.
«Не напрягаешь, — мысленно заурчал Ким, забирая из его рук топор, — лапушка». Гера ухитрился весь перемазаться. Ким почесал зазудевшие пальцы о рукоятку топора.
— Я пытался растопить, но дрова, наверное, отсырели. А дедушка ушел. И радиатор сломался. И я подумал, что, может, если свежих дров наколоть, то они лучше зажигаться будут. Просто… — Он натолкнулся на внимательный Кимин взгляд и покраснел, потупился. — Очень холодно, — еле слышно закончил он.
— Ну давай тогда наколем свежих дров, — мягко, упорно сдерживая ползущую улыбку, предложил Ким.
Стоило первому полену расколоться пополам, Гера бросился подбирать дровишки. Ким тормознул его, перехватив за талию, но тут же выпустил. Ад на земле.
— Потом соберем. Я топор контролирую, конечно, но лучше не рисковать. Посиди пока.
Гера послушно забрался на козлы, предусмотрительно подстелив под попку полу плаща, и затарахтел. Он жаловался на холодное лето, на закончившиеся дрова, потому что Сухов запил, а ни с кем другим дедушка так и не договорился, в сотый раз благодарил Кима и небеса, пославшие его в самый нужный момент. Потом вдруг вспоминал, что черника какая-то водянистая и что грибов «совсем-совсем нет, а так хочется со сметанкой из печки».
Ким тихо улыбался, наслаждаясь этим щебетом, присутствием Геры рядом — на расстоянии пары шагов, такого свободного, не боящегося, и благодарил Тошу, который, наверное, все-таки был не совсем человеком. Пусть не ангелом, но чем-то очень схожим, потому что не меняется ведь все так круто после одной-единственной встречи? Или?..
Ким вбил топор в колоду и, сделав знак Гере сидеть и дальше — только заноз не хватало! — принялся собирать дрова.
— Я наколю твоему дедушке дров. Сухов если запьет, то надолго.
— Но…
— У меня своя программа тренировки — спину прокачиваю.
— А…
— Не вздумай деньги или еще какую хрень предлагать, — Ким прям по глазам понял, что именно про это Гера сказать собирается. И точно — сразу покраснел и глазки в пол. — Считай моим извинением за прошлое лето. И за мудачество вообще.
— Да ну что ты! — замахал руками Гера. — Это я слишком остро реагировал. Ты ничего такого и не делал.
— Делал-делал, — хмыкнул Ким. — Веди. Помогу тебе с печкой.
— О-о-о! — восхищенно протянул Гера. — Ты мой спаситель.
«Это демоверсия, — хотелось ответить Киму. — Для приобретения полной будь, пожалуйста, моим».
В доме действительно было сыро и холодно. Гера ежился, но ощутимо зяб.
Подойдя к устью печки, Ким отчетливо понял, что не в дровах было дело. Гера просто навалил туда целую гору и, судя по куче спичек, пытался поджечь вот прям полено. Но дрова действительно были сыроваты. Потому и не поджег. Ким беззвучно вздохнул, сходил в дровяник за берестой, выложил дрова из печки и аккуратно уложил те, что лежали сбоку — сухие, но Герой не замеченные. Подложил лучин, которые торчали из жестяной баночки, и быстро развел огонь.
Гера смотрел удивленными глазами и покусывал губу. Ким хотел подвести его к печке, чтобы погрелся, ухватил за руку и не смог сдержать эмоций:
— Да ты же ледяной!
Подвинул табурет, усадил Геру, сдерживая желание начать растирать, и, уже разворачиваясь к передней, сказал:
— Сейчас еще куртку тебе принесу.
— Не надо, — испуганно воскликнул Гера, хватая Кима за штанину. — Они холодные. А на меня внимания не обращай — я всегда, если замерзну, долго отогреваюсь.
— Дурилка незадачливый, — беззлобно хмыкнул Ким и щелкнул Геру по носу.
Нажал кнопку чайника и придвинул еще один табурет — сзади от Геры. Стянул с себя ветровку — хоть и тонкая, но нагретая, — накинул Гере на плечи, а потом сам уселся сзади. Обхватил Геру, прижал к себе.
— Без подтекста, — пояснил Ким, — просто грею тебя. Не пугайся, пожалуйста.
А потом понял, что ведь не только близость альфы может смутить, но и ебучий шрам. Может, вполне может Гере быть брезгливо и мерзко от такого тесного контакта. Но Ким и додумать толком не успел, не то что отстраниться с полагающимися извинениями. Гера втиснулся, вжался в него с довольным стоном:
— Честно говоря, мне вот прямо сейчас плевать. Так замерз.
Он скукожился, волосы рассыпались, скользнули по плечам, и Ким увидел шею Геры. Уже блекло, нечетко, но вполне очевидно там проступала старая метка. Ким стиснул зубы и прикрыл глаза. Не дай бог Гера обернется — вопросов не избежать. Нужно было срочно начать разговор, отвлечься на что-нибудь.
— Так от чего же ты сбежал сюда?
Ким не вкладывал прямого значения в эту фразу, подразумевал что-то типа дауншифтинга, убегания от суровых будней Северной столицы. А Гера вдруг напрягся. Характерно так, всем телом, когда проблема явно в чем-то большем, чем загазованность воздуха и перегревшийся асфальт. И как только Гера расслабился, медленно, насильно скидывая напряжение, Ким понял, что хочет знать и что Гера наверняка придумает что-то, чтобы не говорить правды.
— Расскажи мне, — тихо, совсем не настойчиво попросил Ким.
Они были совершенно посторонними, а с посторонними не делятся секретами, от которых все тело сводит. Но Гера почему-то вдруг сжался еще больше, будто Ким все-таки накинул на него холодную, отсыревшую куртку.
— В пятнадцать, — тихо-тихо просипел Гера и замолчал.
— М?
— Я познакомился с ним в пятнадцать. Ничего особенного, просто в одной очереди стояли, и он спросил номер. Он старше на семь лет. Умный. Достаточно состоятельный. Начал ухаживать. Ну а
