========== Аким. Глава 1 ==========

Хрен знает, кто там вершит судьбу человека, но вот у Кима этим делом заведовал какой-то ебнутый джинн. Нет, не тот, что в «Аладдине» сеял херню под видом добра. А пидарюга из арабской или какой-то там мифологии, который исполняет желания через задницу. То есть вроде как все сделано — не придраться, но только лучше бы не делал.

Так-то Киму повезло. Прям с рождения. Потому что он даже не человеком был, а оборотнем. Существом, так сказать, высшего порядка. Плюс сто к силе, влиятельности, обаянию и прочим ништякам. И с каждым-то какая-нибудь жопа!

Начать с того, что родители Кима, очень сильные оборотни, способные потягаться, пожалуй, с правящей верхушкой, жили в самой что ни есть глуши, занимались сельским хозяйством и ни о какой иной судьбе даже не мыслили. Вот то есть прозябание в деревеньке в ста сорока километрах от Архангельска им казалось высшим счастьем. Ким, ясное дело, их мнения не разделял. Его блевать тянуло от одного вида из окна. И он спал и видел, как бы поскорее свалить — похуй уж на Москву и Питер! — хотя бы в Архангельск или Северодвинск.

Что там следующее? Обаяние? Его было завались. Омеги млели, конечно. Недостатка в них Ким никогда не испытывал, но… Ебаное «но», отравляющее ему жизнь, почти каждое лето приезжало в соседнюю деревню. Звалось оно Константином Антиповым и было любимым сынком и наследником главной стаи. Сраный волчий принц перетягивал внимание омег сразу же. Киму казалось, что стоило тому выехать из Архангельска, как у омег километров на пятьдесят вокруг его деревни клинило мозги. Да и все остальное время он словно был в тени Антипова. Типа «ну, это не Костя, конечно, но сойдет». Хотя Ким ведь был охуительный просто. Даже без волчьей харизмы. Но Антипов был старше и породистее. Так что да, даже в зверином обаянии имелись изрядные пробелы. И Ким лез из кожи вон, но как-то выходило, что омег он выбирал не для себя, а типа для Антипова. Долго окучивал Ромашку — главного красавчика на километры вокруг, которого за все лето так и не смог уломать Антипов, чтобы потом, когда тот вдруг согласился попробовать — попробовать! — встречаться, не знать, что с ним делать. В итоге Ким чувствовал себя лохом, потому что хотелось просто трахаться — это смешно в таком возрасте ходить за ручки! — но при малейших поползновениях Ромашка кривил губы и делал надменное лицо. Ким злился, Рома злился, так что спустя месяц пыточных отношений они, ко взаимному облегчению, расстались. И лучше бы не встречались, на хрен, потому что тем же летом сраный Антипов привез своего друга, и на него — даже не на Антипова! — Ромка смотрел совершенно по-другому. И не надо было быть экстрасенсом, чтобы понимать, что и позволяет куда больше, чем Киму.

Ким перестал ездить на дискотеки. Окопался в периметре. В общем-то, в окружении своих парней, привычных и почти родных благодаря массовым приключениям на общую на всех метафорическую задницу, было спокойнее и в разы приятнее, чем под тяжелыми, хотя и редкими, взглядами Антипова. Вот только впечатлений меньше. Нового почти ничего. Тогда-то Ким и обратил внимание на приезжего омегу. Из Питера вроде бы. Он, конечно, знал о его наличии, но просто никогда не имел никаких точек пересечения. Тот хоть и дружил со многими омегами в деревне, но не тусил и на дискачах не появлялся. А тут закончилась вода, и отец с утра пораньше выгнал Кима с ведрами на реку.

Омега, видимо, полоскал белье, но залип на что-то. Смотрел пустым взглядом на противоположный берег и не двигался. Он был худенький, аккуратный, с острыми скулами и огромными глазами. Ким стоял и жадно разглядывал его всего, прямо вштыриваясь от длинной тонкой шеи. Хотя всегда обращал внимание исключительно на лицо и задницу. А тут словно наваждение какое! Ким представил, как славно будет обхватить ее сзади ладонью, сжать, чуть-чуть, самую малость, и тяжело сглотнул. Он быстро сбежал вниз, ни разу не звякнув пустыми ведрами, и остановился возле плота. Можно было подкрасться, но пугать и без того стеснительного омежку не хотелось.

— Привет, — вкрадчиво поздоровался Ким.

Омега вздрогнул и повернулся, тревожно глядя серыми глазищами.

— Привет, — тихонько выдохнул он и быстро облизнул верхнюю губу. — Я… — неуверенно начал он, а у Кима аж сворачивалось все от этой боязливости. Кайф. — Я, наверное, воду замутил…

— Наверное, — проурчал Ким.

Омега смешался и потеребил зажатое в пальцах белье.

— Ты ведь за водой пришел?

— Тебя как зовут? — совершенно не обращая внимания на его блеяние, спросил Ким.

— Гера, — ошеломленно выдал омега. — Герман.

— Я Ким.

— Я знаю.

— И я не за водой. — Ким поставил ведра и подошел к Гере. — Я за тобой.

Он присел на корточки и легко мазнул согнутым пальцем по гладкой щечке. Омеги млели от этого. Почти теряли разум. Разве что у долбанутого Ромашки иммунитет имелся. И вот у Геры, по всей видимости. Потому что он, вместо того чтобы покраснеть, побледнел чуть ли не до синевы, покидал белье в корзину и, не сводя с изумленного Кима глаз, бочком убежал прочь.

Охуеть просто! Ким враз перегорел и больше даже не смотрел в его сторону. У него и без припизднутого омеги были дела: он уезжал в Архангельск. План был прост. Зацепиться там, а потом засветиться в Питере и Москве. При Кимовых талантах это было достаточно просто. Родители, как ни странно, совершенно спокойно отнеслись к такому его решению.

— Это твоя жизнь, — рассудительно заметил папа. — Какой прок сейчас тебя убеждать? Нельзя найти место для другого человека. Он должен сделать это сам.

— А если я не вернусь? — с вызовом в голосе спросил Ким.

— Твое право, — ровно ответил отец.

— Только навещай нас, пожалуйста, — тепло попросил папа.

— Ключи от квартиры, — отец протянул новенькую блестящую связку. — Не новая, но с ремонтом. Хороший дом и звукоизоляция. Не злоупотребляй.

— Может, вы и машину мне подгоните? — Ким спросил просто так, чтобы поерничать и скрыть свое смущение и невыразимую благодарность.

— На восемнадцатилетие — обязательно. Как только права покажешь, — улыбнулся папа.

Ким не знал, как их благодарить, так что просто крепко пожал руку отцу и обнял папу. Оказалось — достаточно.

Время в Архангельске летело стремительно. Ким вливался в новую жизнь, и она ему нравилась. Он совершенно не понимал отца и папу, которые добровольно отказались от этого всего. Костя