— О! Какой галантный кавалер, — тут же пропел Дюха.

— Зря скалишься, — серьезно припечатал Ким. Дюха вопросительно вскинул брови, но Ким тут же продолжил: — Питерская прописка на дороге не валяется.

Стая загоготала, а Ленька недовольно отмахнулся:

— Ой, идите на хуй, долбоебы.

Естественно, это только больше раззадорило. Альфы подтрунивали над ним вплоть до конечного пункта. Леня отгавкивался, но как-то вяло, устало, а Ким все думал: «Как там Ромка?»

Ромка там оказался хорошо. Просто отлично. Он катался на спине антиповского пуделя и типа незаметно покусывал его за ухо, хотя вообще-то всегда выступал за полную асексуальность на людях. Пудель, заметив Кима, насторожился и чуть дернул верхней губой. Охуеть просто, до чего зажираются некоторые! Ким думал открыто оскалиться, но Ленька резко дернул его за плечо — даже зубы клацнули — и быстро зашипел на ухо:

— То, что он третий, в твоем случае ничего не значит. Саня третий после Кости, а значит, тебе ровня. Не нагнетай. Он своего омегу защищает.

Ким саданул его локтем, чудом не сломав ребро. Ленька охнул, согнулся, а пудель недовольно сощурился и уже собрался что-то сказать…

— А я смотрю, годы тебе ума не добавили. — Ромка изящно соскользнул с Сани и этой своей гипнотической походкой подобрался ближе. — Вроде и вырос, — он чуть запрокинул голову, заглядывая Киму в глаза, — а все такой же дебилушка.

Понятное дело, Ромкины слова задели, но Ким был не таким уж дебилушкой.

— А ты все такой же сладкий зайка, — проурчал он, склоняясь к Ромкиному лицу и с удовольствием глядя, как у того вытягивается лицо. — Так бы и съел, — он громко щелкнул зубами, заставляя Ромку вздрогнуть от неожиданности.

Санин рык прервал звонкий голосок:

— Ну, блин, очередная часть Марлезонского балета. Когда уже закончатся эти твои поклонники, Ромаш? Можно сразу всех посмотреть? Сань, уймись!

Рык заглох, не успев окрепнуть, и Ким перевел взгляд на слишком уж смелого. Костин, что ли?

Нет. Этого мальчика он не знал. Впервые видел. Потому что такие не забываются. Маленький даже для севера, такой аккуратненький, большеглазый. Ох-х-хуенный. И пах здорово. Ким даже на расстоянии чувствовал.

— Это чей такой…

— Это мой.

Даже в этой ебучей ситуации, когда претендовали на его омегу, младший Антипов не терял своей непрошибаемой невозмутимости. Только закрыл омегу собой и даже взгляда не поменял — ленивого, пренебрежительного. Словно перед ним не вожак северной стаи, а так… шавка шелудивая.

— У него вроде язык на месте. Сам ответит, как посчитает нужным. — Ким так же лениво сдвинулся с места, пытаясь обойти Антипова.

— Не надо трогать. — Вроде и тона не поменял, а по загривку сыпануло мурашками. — И подходить не надо. Да и ехал бы ты домой.

— Ты прогоняешь меня? — Ким выпрямился, придавил силой, всколыхнувшейся злостью, почти показывая свою суть.

Громко хлопнул пузырь. Антипов зажевал его обратно в жвачный ком и устало вздохнул, скучающе глядя на Кима.

— Угадал, дебилушка.

Наверное, не смог удержать цвет глаз. Маякнул звериной частью. Но Киму было насрать:

— Разберемся?

— Ну пойдем.

Рома напрягся, а Саня вот, наоборот, расслабился. Будто прислушался к чему-то и легко улыбнулся, хмыкнув себе под нос. А малыш засуетился. Выскочил из-за антиповской спины и ухватил того за рукав:

— Тима, ты чего? Не надо. Пусть остается, если хочет. Праздник же. А мы домой пойдем, — частил он и глаз от Антипова не отрывал, больших таких, просто огромных. — Я устал уже. Пойдем, а?

— Я быстро, Бэмби. Не волнуйся, — Антипов склонился, посмотрел ему в глаза и чмокнул в висок.

Ослабевшая рука соскользнула с рукава, и Антипов мотнул Киму головой. А Кима душило заполошной радостью, он даже не пытался задавить широкую улыбку полного, абсолютного счастья. Когда то, о чем так долго мечталось, — вот оно. В нескольких минутах ходьбы. Когда можно вкатать заносчивого Антипова в пыльную землю, разбить его смазливое лицо.

— Ким, — Ленька со своим заботливым, на грани испуга, лицом очень уж напоминал антиповского омежку, даже почти так же вцепился Киму в рукав, — погоди, не горячись…

Ким стряхнул его руку и едва удержал порыв вмазать.

— Ты что же, думаешь, я не справлюсь с этим наркошей? Этой соплей холеной? Который лапки свои ни разу в жизни не замарал? За которого все даже не стая — шестерки делали? Я, вожак стаи, не справлюсь с рядовым волком, так, по-твоему?

— Ты… — Ленька аж запнулся на ровном месте, изумленно вгляделся Киму в лицо. — Ты что, не чувствуешь?

Ким ничего не чувствовал, кроме распирающего предвкушения, восторга от «сбычи мечт». И по правде говоря, ему было насрать на всякие там Ленькины предчувствия.

— Нет, Ленечка. Ничего. Я. Не. Чувствую. Пошел на хуй.

Ленька замер и тут же остался где-то позади.

За деревней Антипов сорвался на трусцу, а потом на быстрый бег. Ким не отставал, все ожидая, когда же их нагонит Костя. Потому что братские узы за последний год окрепли и он просто не мог допустить, чтобы его младшего братишку повозили мордой по земле. Но Кости не было. Даже в стороне не ощущалось движения его стаи. То ли напиздели про воссоединение, то ли… Что?

На поляне они стряхнули одежду и бросили ее Дюхе и внезапно последовавшему за ними Игорю, очередному смазливому уебку из антиповской стаи. Антипов повел плечами, дернул шеей и обернулся. Волк у него тоже был смазливым и пригламуренным, с пепельной шерстью. Кажется, омеги называют такой цвет кремовым. И снова ебучее пренебрежение. Антипов только что не улегся подремать. Ким не стал изводить его ожиданием. Обернулся в сильном рывке.

Антипов не просто умел драться, он явно умел убивать. Не конкретно Кима — его он явно щадил, не используя подходящие моменты, — а вообще. И в драке вся вальяжность не исчезала, а становилась тем, чем была изначально: волчьей безжалостностью, которую сдерживал человек. Ким, конечно, не был просто игрушкой для битья. Он тоже изрядно потрепал Антипова, но с каждой минутой становилось все очевиднее, что тот на шаг впереди, что именно он, младший, стоящий всегда на вторых ролях, закончит их драку. Ким взбесился. И именно в этот момент раздался сдавленный вскрик. Антипов дернулся, отвлекся, и Ким разорвал ему бок. Потерял концентрацию — проиграл. Ким фыркнул и приготовился вырубить держащегося за бок Атипова. А его омега выл в голос и явно рвался из держащих его рук. Плакал, наверное. Ким занес лапу. Но тут