— И ты не переедешь ко мне, так? — вырвалось само. И Гера знал ответ еще до того, как Кима досадливо нахмурился, до того, как попытался отвести взгляд.
— Я не смогу, — просто обрушилось между ними на все еще надеющегося — тупой идиот! — Геру. Почти осязаемое. Обдуманное и несокрушимое.
Но так, наверное, лучше, правильнее, что ли. Без лишних надежд, без боли, которая тем сильнее, чем дольше надеешься. Хорошо все-таки, что Ким не стал юлить. Такой он славный, правильный альфа. Сука.
Геру затопила веселая азартная злость. Все равно терять нечего. А тут еще этот закомплексованный дурачок стал опять тянуть про свой шрам. Ну как удержаться? Провел языком, ощущая каждый миллиметр неровной выпуклости, и рванул к дому, потому что зарекся продолжать, потому что в деревне у стен не только уши, но и глаза. Иногда даже в количестве нескольких пар. Пришлось потом врать дедуле, приплетая «улитку» и желание подразнить нарывающегося альфу. Тот долго расспрашивать не стал. Покачал головой на современные нравы — да и только. Гера, по сути, малой кровью отделался. Жаль, что с Кимом так не получалось. Гера ждал, что он обидится, но Ким был все таким же обаяшкой с неприкрытым восхищением и нежностью во взгляде. Сердце Геры кровоточило метафорическими фонтанами, отдаваясь вполне реальной болью. Вырвать бы эти гребаные аксоны и дендриты, чтобы хоть спать по ночам.
Успокоиться удавалось в лесу. И Гера обшаривал близлежащие полянки, хотя набирал от силы кружку ягод да находил пару грибов, которые дед потом обрезал до ничтожного состояния. Вот и в тот день, недели за две до отъезда, решил прогуляться. Сидел спокойно, обирал никем не тронутый черничный куст с крупными и сладкими ягодами, прикидывал, как натолчет с молоком. Тогда-то услышал взвизг.
Герин питерский друг, Альбертик, был странноватым. Может, и в психдиспансере на учете состоял. Ничем другим Гера не мог объяснить его болезненную увлеченность всякой мистикой. Привидения, инопланетяне, йети, чудовища всех мастей — у Альберта в голове было подробное досье на каждую такую хрень. Он регулярно смотрел всякие каналы, утверждающие господство рептилоидов и подобную чушь, а потом пересказывал Гере. Так что, когда узнал, что Гера едет в деревню, тут же вывалил очередной поток. Гера, правда, ждал чухни из серии вампиров-оборотней-зомби, но теория Альбертика была на удивление приземленной.
— Опыты, — с видом знатока утверждал Альберт. — Там проводят масштабные опыты, требующие секретности.
— М-м-м, — промычал Гера.
Но вообще, непроходимая глушь, дебри и болота, как ничто другое, вписывались в такую вот версию. Ну, то есть, если бы на Севере действительно располагались секретные правительственные лаборатории и бункеры, Гера бы не удивился. Да и народ в массе своей пьющий. Увидел ли, приглючилось ли — фиг разберешь.
Гера ломанулся на животный взвизг. Он был вообще человеком сердобольным и жалостливым. Как мог помогал приютам, иногда — если родителей дома не было — мог и взять кого к себе на передержку на пару дней. Ну и хозяев подыскивал, конечно. И в лесу отреагировал чисто инстинктивно — резко подорвавшись на вопль о помощи. Но только собакой зверюга, угодившая в капкан, не была. И волком. И медведем тоже. Гера изумленно смотрел на это и не мог даже пошевелиться.
«Опыты над людьми, например, — проговорило в голове голосом Альберта. — Берут и скрещивают со всякими зверями. Ты вообще, конечно, темный — не знаешь ничего».
И глядя на «зверушку» напротив верилось и в опыты, и в то, что Гера действительно темный. А потом меховая махина испуганно, непередаваемо виновато съежилась, сжалась, тихонько заскулила. И Гера вспомнил Гелика, несчастного забитого песеля, прозванного ангелом за невероятное человеколюбие. Он явно натерпелся, но, боясь, всегда тянулся к людям. Стоило проявить немного участия — и он готов был броситься за тебя в огонь и воду. Гера в лепешку разбился, отыскивая ему хорошую семью. До сих пор ощущал комок в горле, когда новые хозяева пересылали фотки ухоженного, счастливого зверя. И это несчастное существо очень напоминало тогдашнего Гелика, ощущающего вину просто за само свое существование.
Гера медленно, четко отслеживая реакцию, приблизился и тихо позвал:
— Эй? Малыш?
Зверь выглянул из клубка одним глазом, заскулил и забил хвостом, мелко перебирая лапами. Звякнула цепь, и Гера закусил губу. Бедненький! Продолжая приговаривать какие-то ласковые глупости, Гера приблизился еще. И еще немножко. Зверь явно радовался ему, не переставая егозить. Лапа вся была в крови.
— Ну тише, тише, маленький. Спокойно. Сейчас я тебе помогу. Все будет хорошо. Вот какой умница.
Зверь мотал хвостом, как оголтелый, но хотя бы перестал пританцовывать. Гера протянул руки, в общем-то отчасти готовый к тому, что через секунду останется без них, и нажал на педальки — спасибо одному из приятелей, заядлому охотнику, за науку. Стоило освободиться, зверь припал к земле. Он отчего-то поворачивался только боком — косил желтым глазом, повизгивал и смешно потявкивал. Гера сразу перестал бояться. Ясно же, что зверюга ручная. Он потянулся и погладил лобастую голову. Зверь простелился ближе и уткнулся носом в живот. Он фыркал, норовил полизать руки, а Гера, уже совсем расслабившийся, смеялся и чесал все, что попадалось под руку.
— Ты чей же, такой славный?
Зверь заскулил и заелозил носом, будто собираясь зарыться Гере в живот.
— Ты голодный, наверное?
Гера прекрасно знал, что кормить животное, особенно дикое, человеческой едой не рекомендуется. Но этот смешнуля был до того милым, что удержаться не было сил. Тем более на захваченных с собой бутербродах была не колбаса, а запеченное мясо… Да и лапу было бы неплохо осмотреть. Гера зашуршал фольгой. Зверь насторожился и, все так же упорно не поворачиваясь другим боком, уставился на бутер.
— Хлеб тебе нельзя, — пояснил Гера, откладывая его обратно в рюкзачок, — а вот мясо поешь-ка.
Зверь потянулся к мясу, но Гера отодвинул кусок в сторону и протянул ладонь.
— Дай лапу, — уверенно потребовал он.
Кем бы ни было это существо, собакой в нем и не пахло. Было наивно думать, что оно сможет понять команды. Но зверь скептически глянул на Геру — типа: «Ты серьезно?» — и уложил на ладонь лапищу, тут же слизывая мясо.
Раны не было. Спекшаяся кровь, но никакого намека
