Он немного помолчал, видимо, давал Гере возможность вспомнить уже, как дышать. А потом невозмутимо продолжил:
— Не забудь позвонить, как доедешь. Я буду ждать.
Так что папин звонок Гера первый раз в жизни сбросил. Он был лишним в тот момент. И Гере совершенно не хотелось впускать его в себя.
Отзвониться по приезде Гера не успел — машина опоздала, голова разболелась, и Гера провел все время, пытаясь найти приличный кофе. И только закрыв дверь купе, Гера набрал номер.
— Ты в поезде уже? — Голос у Кима был какой-то вялый, сонный.
— Да. А ты как себя чувствуешь?
— Чувствую? — Ким явно тормозил, и Гера заволновался. — Нормально. Просто спал. Всегда спросонья туплю. Не обращай внимания. Ты один в купе?
— А что? — тут же насторожился Гера. Воркующие грудные интонации все еще были живы в памяти и норовили обсыпать мурашками — только тронь.
Ким помолчал пару секунд, а потом сочно, заразительно рассмеялся:
— Вообще, я просто волнуюсь за тебя. Чтобы без всяких подозрительных личностей. Но если у тебя какие-то предложения имеются… — Ким резко, почти без перехода замурлыкал. — Если я могу скрасить твое одиночество…
— Кима!
Ким снова расхохотался.
— Ох, лапушка, ладно, ладно. Хочешь, страшных историй расскажу?
— Да! — оживился Гера. Ужастики он любил всей душой.
Вот только он совершенно не ожидал, что это окажутся реальные истории. Что в доме, мимо которого он так опрометчиво скакал козликом тыщу тыщ раз, творится несусветная дичь. Или что в соседней деревне… За окном слишком быстро смеркалось. Гера жалел, что в купе он один.
— Боишься? — проницательно поинтересовался Ким.
— Что-то да, побаиваюсь, — даже не думая строить из себя героя, признался Гера.
— Тогда сейчас клади трубку, умывайся и сбрасывай мне звонок. А когда я снова позвоню, поворачивайся на бочок, закрывай глазки, и я буду тебе северные сказки рассказывать. Окей?
— Ладно.
Гера так и уснул под мягкое журчание Киминой речи. Пытался вслушиваться, потому что было действительно интересно, и не смог. Подумал, что еще наговорится завтра. Но завтра дозвониться не удалось не то что Киму — вообще никому. Регулярные обрывы, отключения бесили Геру до невозможности. И сейчас вдвойне.
На подъезде к Питеру он собрал вещи и двинул вперед по составу к первому вагону. Натянул капюшон толстовки, первым выпрыгнул на платформу и, не глядя по сторонам, припустил к метро.
Гера шагал по родным улицам и совершенно не чувствовал того щемящего восторга, который ощущал всякий раз по приезде. Солнечный Питер радовал глаз, а внутри все сместилось, как будто намагнитило стрелку на север. Гера даже вещи разбирать не стал. Наскоро ополоснулся и умчался бродить по городу. К вечеру стало немного спокойнее. Все-таки Гера по Питеру скучал. Глядишь, и пройдет, как та простуда.
В сентябре ливануло. Стало холодно, толпы туристов поредели. Гера умирал. Не помогали ни учеба, ни друзья, ни Питер. С каждым днем Гера все больше чувствовал себя чужим. Он шел по набережной, а перед глазами вставала другая река. Вместо улиц и улочек — дороги среди разнотравья. Колодцы дворов душили. Гера не мог дышать.
Родители пихали Влада во все щели. Он стал постоянным гостем. Этакий идеальный женишок. Сын папиного друга. С правильными фразочками, букетиками из цветочных салонов и наглаженными брючками. Гера все смотрел на него и думал, что, не случись в его жизни Кима, он бы, наверное, даже поверил. Ну правдоподобно же играл, браво! Влад правильно улыбался, правильно вел себя. Вот только Гера теперь знал, как смотрит влюбленный альфа. Как можно падать назад, даже не зная, стоит ли он там, и быть уверенным, что поймает. К Владу Гера не рискнул бы даже тылом повернуться.
Спасал только Ким, переехавший на учебу в Северодвинск. Его «ну как ты там, лапушка?» хватало, чтобы забить на зудящего папу, неодобрительно глядящего отца и силящегося держать маску Влада. Гера стискивал телефон, считая пары, потому что «даже не подумаю отрывать тебя от учебы», и открывал контакты, уже выбегая из аудитории. Даже дурацкую погоду можно было обсуждать с живым интересом, если это был Ким.
— Ты странный.
Вот уж не от Альберта Гера ждал это услышать.
— В смысле?
— В смысле ты за всю предыдущую жизнь столько не держал в руке телефон, сколько за этот месяц. Кто он?
— С чего ты вообще взял, что «он»?
— Потому что у тебя сердечки в глазах, дурик. Ладно, от шизика своего и родаков ты скрываешь, а от меня-то на фига?
Гере, на самом деле, нужно было это предложение выговориться. Он уже так долго ждал его хоть от кого-то.
— Ну, то есть, — напряженно процедил Альбертик, когда все узнал, — крутой чувак, без материальных проблем и, что в твоем случае немаловажно, не поехавший, ждет тебя, а ты тут без него загибаешься и все еще не взял билет до Архангельска?
— Аль, а куда я поеду?
— К нему.
— Как все просто у тебя!
— А что сложного?
— Ну а как я все брошу? Плюс… Ты вообще слышал эти истории о таких вот, уехавших?
— Нет, не слышал. И… Ну, ты не доверяешь ему? Думаешь, что приедешь, и что? Он изнасилует тебя? Приведет дружков и пустит по кругу? Убьет?
— Нет-нет!
— Не приезжай, в конце концов, к нему. Езжай к Никитосу. Сними квартиру на недельку. А насчет бросать… Что тебя тут держит? Питер без тебя не провалится, чувак.
— А универ?
— Следующая неделя относительно свободная. Лекции запишу и перешлю. Лабу твою сдам.
— Родители?
Альберт закатил глаза:
— Ну серьезно, Герыч? Ой, скажи, что поживешь пока у меня, типа мне помощь нужна с приютами. Благотворительность ценится в обществе.
Это все буквально обрушилось на Геру. Он понимал, чувствовал, что Альберт прав, но…
— Что изменится оттого, что я съезжу?
Альберт посмотрел на него, как на дурачка, потрепал по макушке и проникновенно заявил:
— Ты начнешь дышать.
Через десять минут на руках у ошеломленного Геры были билеты и забронированная квартирка недалеко от центра.
— Только ему сообщать не вздумай, — остановил движение телефона Альберт. — Реакция на твое неожиданное появление — самая честная. Доверяй, как говорится, но проверяй.
Тут рядом завибрировал уже его телефон. Альберт посмотрел на экран и поморщился:
— Мудила. Чтоб ты сдох!
Но на вызов ответил. В трубке зарычали, явно из последних сил сдерживаясь, чтобы не сорваться
