— А ты куда? — поинтересовался, стараясь казаться равнодушным, Волк.

— В сад, в бассейн.

— Но там же достаточно тепло на улице, и я могу вполне догреться, раз уж это надо, на террасе. К тому же оттуда виден бассейн, — с лукавой ухмылкой прибавил Волк, не отводя от нее глаз.

— Ты не хочешь оставаться один?

Он кивнул, и она согласилась:

— Здесь и правда душно. Уже никакой пользы от такой духоты. Давай-ка и правда перебирайся на террасу. Помочь?

— Я сам.

— Хорошо. Тогда до встречи в саду, — и она упорхнула, стараясь казаться беззаботной, а на самом деле переживая, сможет ли мужчина преодолеть этот путь самостоятельно.

Она бросилась в бассейн, перекувырнулась в воде и в несколько энергичных гребков преодолела расстояние до другого края. Гайя сразу почувствовала себя лучше.

Увлекшись плаванием, она не заметила взгляда, которым сопровождал каждое ее движение Волк. Если бы кто-то сейчас увидел его умные, темные и жесткие глаза в этот момент, то удивился бы — они были теплыми…

Но, когда она, свежая, прохладная, стряхивающая воду с золотых локонов, обладающих удивительной способностью от воды не повисать, а виться еще сильнее, он совладал с собой и только слегка улыбнулся ей уголками глаз:

— Наяда…

Она запрокинула голову, отжимая волосы и улыбнулась в ответ.

— Вы оба там с себя кожу не смыли? — насмешливо окликнул их появившийся на террасе Марс с яблоком в руках. — Я уже с голоду помираю.

— А окунуться? — поинтересовалась Гайя.

— Да я сегодня и перетрудиться не успел. И мылся, когда домой вернулся сразу. А то жрецы в храме разве что перья не жгли, вся туника пропахла их смолами.

Марс, болтая всякую ерунду о церемонии и вспоминая забавные сценки, увиденные на улицах празднующего города, незаметно подхватил под локоть еще не совсем ловко встающего с кресла Волка, и они втроем направились в триклиний ужинать.

Поужинав у Марса, Гайя еще какое-то время поболтала с друзьями, но ближе к часу первого факела, засобиралась домой:

— Мне надо на службу завтра рано утром. Хочу выспаться, собраться.

— Я провожу, — рванулся Марс.

Но она остановила его:

— Это же не так далеко. И улицы полны патрулями, а я по форме. Ну кто меня тронет?

— Гайя… Мне спокойнее будет.

— А мне, — шепнула она, наклонившись к самому уху Марса. — Гораздо спокойнее, что Волк не один. Ты, кстати, это здорово придумал.

Марс скрипнул зубами, но не стал с ней спорить — прекрасно знал подругу.

Рано утром бодрая и подтянутая Гайя переступила порог Палатинского дворца. Она, отвечая на уставные приветствия стоящих на своих постах преторианцев, ровным шагом прошла в личные покои императора, оставляя за собой шелест развевающегося сквозняками алого плаща.

— А шагов-то не слышно, — недоуменно прошептал молодой караульный своему напарнику, когда за трибуном Флавией захлопнулась следующая дверь. — Кальцеи же у нее как у всех, подкованные гвоздями…

Напарник, воин более опытный и уже сталкивавшийся с Гайей на учениях и тренировках по рукопашному бою, только усмехнулся в ответ.

Гайя, войдя в покои императора, преклонила колено и поприветствовала его. Наблюдательная девушка отметила, что Кэм, стоявший за спиной Октавиана, затянутый также, как и она, в полную форму офицера преторианской гвардии, выглядит усталым, а его глаза покраснели. Гайя поняла, что Кэм, отправив ее отдыхать, сам провел бессонную ночь, охраняя Августа.

— Жду твоих распоряжений, великий Август, — произнесла девушка, поднимаясь вслед за приветственным жестом императора.

— Рад искренне видеть тебя, трибун, — улыбнулся ей Октавиан. — И на этот раз ты в новом качестве? Надеюсь, для тебя это приятнее, чем общаться с всеми этими курицами?

Император заговорщицки подмигнул Гайе, и она улыбнулась в ответ своей мягкой еле заметной улыбкой.

— Сегодня вы оба мне не нужны. Я никуда не собираюсь. Честно говоря, устал от вчерашней кутерьмы. Когда мальчишкой проходил обучение в военном лагере, и с дядей со своим, величайшим Юлием Цезарем, вместе с солдатами копал укрепления, не думал, что буду уставать гораздо больше!

Октавиан опустился в кресло и жестом отпустил Кэмиллуса, а затем обернулся к стоящей тонкой безмолвной стрункой девушке:

— А к тебе, трибун, у меня просьба будет. Вот только не знаю, согласишься ли…

— Соглашусь. Желание императора для каждого из нас закон.

— Так уж и любое? — прищурился Октавиан, но тут же встряхнул головой, снимая с еще густых, коротко остриженных волос тонкий металлический веночек, знак императорской власти.

Гайя продолжала стоять навытяжку — она знала, что императорам не отказывают. Но это Волка или Кэма он мог отправить перерезать горло в его же собственной ванне изобличенному в предательстве чиновнику. А что потребует с нее? Горло негодяю она бы перерезала бы без тени сомнения, но вот попроси он то, что не могут дать ни Волк, ни Кэм… Гайя знала — у нее хватит решимости вогнать свой меч себе в живот.

Октавиан увидел волну чувств, промелькнувшую в глазах девушки, на бледном лице которой не дрогнул ни один мускул — он понял, о чем она подумала, и усмехнулся.

— Теряю форму… Волк мне помогал не забывать чувствовать себя воином и мужчиной, а не только украшением праздников и заседаний Сената, — промолвил он нарочито медленно, наслаждаясь ее реакцией.

Он дождался, когда Гайя облегченно выдохнет и продолжил:

— Поединок на мечах не затруднит же тебя, доблестный трибун Гайя?

Гайя с готовностью отстегнула пряжки своего панциря, наблюдая, как избавляется не только от тоги, но и от туники Октавиан, обнажая свое крепкое, тренированное и ухоженное тело. Он остался в одном сублигакулюме, пришлось и ей сбросить форменную тунику — тем более заменить ее другой было бы сейчас затруднительно, а впереди еще весь день, и сопровождать императора в пропотевшей тунике она не хотела.

Они схватились сначала на мечах — и Гайя убедилась, что Октавиан действительно прошел хорошую школу в легионах Цезаря. А затем их поединок перешел в рукопашную схватку — благо, они тренировались во внутреннем дворике дворца, засеянном ровной и густой травой, сохраняющей свежесть и чистоту даже в середине лета.

Октавиану стоило большого труда, несмотря на всю его физическую силу, повалить ловкую и гибкую девушку, метавшуюся у него под руками вспугнутой белкой. Она пару раз легкими подсечками заставила его оказаться на траве. И теперь он, войдя в азарт, стремился взять реванш. Наконец, ем это удалось, и он прижал ее всем своим разгоряченным телом к траве:

— Если бы я не был женат! — воскликнул император, проводя рукой по ее напряженному телу.

Гайя молча выдохнула — она снова вспомнила, что императорам не отказывают. Но пережить такое не была готова.

— Расслабься, трибун. Ты слишком ценна, чтобы тебя неволить, — Октавиан освободил ее руки из захвата и легко вскочил на ноги.

Гайя сразу же заметила мелькнувшую за колоннами женскую тень — супруга императора Ливия наблюдала за ними. Но девушка