Карета наконец остановилась, и я выбралась из нее, уставшая, как собака, после второго долгого путешествия за последние несколько дней. Следом за мной выпавший на землю Пак уже зевал и потягивался, а за ним спустилась и Алиса. Генри выгрузил мой дорожный сундук, и тут же на крыльце открылась большая входная дверь, залив светом нашу странную компанию и обрисовав четкий силуэт моей матери, стоявшей в дверном проеме.
– Флитвуд, – прозвенел ее тонкий голос в вечернем воздухе, – я уж боялась, что ты никогда не приедешь.
Я ободряюще глянула на Алису, и мы вместе поднялись на крыльцо.
Моя мать жила в доме, принадлежавшем семье Шаттлвортов, пару десятков лет тому назад его приобрел дядя Ричарда в качестве пристанища для отдыха или охоты по дороге в Шотландию. Я заезжала сюда только один раз, когда моя мать слегла с сильным кашлем и Ричард уговорил меня навестить ее.
Я решила, что лучше сразу прояснить главный вопрос. Мой дорожный сундук еще не коснулся каменных плит входного холла, а я уже пристально взглянула на мать.
– Вы знали о любовнице Ричарда?
– Разумеется, знала, Флитвуд. Давайте-ка заходите в дом, пока вы не свалились от изнеможения.
Хотя она всего лишь подтвердила мои подозрения, тем не менее мне показалось, что она пронзила меня шпагой и тут же вновь вытащила клинок.
Алиса, подхватив меня под руку, едва ли не дотащила меня по вымощенным каменными плитами коридорам до небольшой, идеально убранной, но скудно обставленной комнаты. Там не было никаких книг, ваз или графинов, только чистые пустые поверхности, словно ждавшие возвращения вещей после чистки. В быту Мэри Бартон неизменно руководствовалась строгими принципами кальвинизма, но они не противоречили замене ковра, чистке камина, мытью окон. Она присела у камина и жестом предложила мне занять место напротив – даже кресла были старыми и потертыми. Я подумала, что за двадцать лет, прошедших со времени покупки этого дома дядей Ричарда, мебель здесь вряд ли обновляли. Но в комнате было тепло, в камине горело немного угля. Правда, в воздухе стоял какой-то не слишком приятный запах горелого жира, и я не сразу догадалась, что он исходит от свечей: вместо восковых мать предпочла более экономные масляные.
– Для моей акушерки нужен стул, – заявила я.
Пристально посмотрев на меня, мать смерила Алису быстрым взглядом и, поднявшись с кресла, стремительно вышла из комнаты. Алиса, не проявляя ни малейшего интереса к обстановке, с отсутствующим видом взирала на старый ковер под ногами. Мать вернулась в сопровождении слуги, притащившего крепкий жесткий стул, который он поставил возле стены, после чего, отвесив поклон, удалился и тихо закрыл за собой дверь.
Сидя в полной тишине, мы обе ждали, кто первым заговорит. Мне не понадобилось много времени, чтобы дать выход своему возмущению.
– Из-за вашего приглашения мне пришлось протрястись пятьдесят миль, а теперь вам нечего мне сказать? – резко произнесла я.
Несмотря на мою грубость, лицо моей матери осталось непроницаемым. Оно побелело как мел, и я заметила также вокруг ее глаз и губ новые морщины, которых не видела во время ее последнего визита в Готорп.
Глубоко вздохнув, она закрыла глаза.
– Я надеялась, что этот день не наступит… – тихо пробормотала она.
– Неужели вы думали, что я так ничего и не узнаю?
– Да, – лаконично ответила она.
– Почему? Почему же вы ничего мне не рассказали, если сами знали? Ричард предал меня, он разбил мне сердце и разрушил нашу семейную жизнь, а вы знали и молчали. Моя родная мать!
– Я старалась уберечь вас, – медленно возразила она, ее взгляд помрачнел.
– Как же я теперь смогу верить вам? Я же не смогу больше верить никому! Ни одному человеку.
«Кроме Алисы», – добавил прозвучавший в моей голове голос.
Я заплакала, и мать посмотрела на меня с таким ужасом, что я предпочла закрыть лицо руками.
– Я ненавижу вас! – в отчаянии воскликнула я, и мой крик разнесся по маленькой комнате, отражаясь от стенных панелей. – Ненавижу вас обоих! Вы оба предали меня.
Она дала мне время прийти в себя, и я откинулась на спинку кресла, вновь почувствовав себя замкнутым обиженным ребенком. Мое дыхание выровнялось, и я вяло вытерла мокрое от слез лицо.
– Вы будете жить здесь, – в итоге сказала моя мать.
– Долго ли? До тех пор, пока она не родит ребенка? – спросила я.
– Какого ребенка?
Внезапно лицо матери озарилось пониманием. Сжав своей белой рукой подлокотник, она еще больше побледнела.
– Неужели она…
– Да, она ждет от него ребенка, – закончила я.
– Какое безумие, – закрыв глаза, прошептала она.
Я не поняла, к чему относилось ее замечание.
– Но вы знаете, что она живет в Бартоне?
Мать кивнула. С рассеянным видом она согнула палец со своим простым золотым обручальным кольцом. Я поняла, что она напряженно обдумывает эту новость. Краем глаза я заметила молчаливую и совершенно недвижимую фигуру Алисы. Мать так и не поинтересовалась, как зовут эту девушку, практически не воспринимая пока ее присутствия.
– Вы знаете, кто эта женщина? – наконец спросила я.
– Джудит Торп.
– Как вы узнали о ней?
– Не важно.
– А для меня важно.
– Для вас сейчас важно успешно выносить этого ребенка, чего вам не удавалось раньше.
– Почему? – внутренне сжавшись, подозрительно спросила я.
– Флитвуд, послушайте меня внимательно, – проведя языком по зубам, выразительно произнесла мать, – она победит, если вы не произведете на свет живого наследника.
Ее уверенный голос прозвенел в комнате, и мы пристально взглянули друг на друга, возможно, впервые в жизни, достигнув взаимопонимания. Мне вдруг стало ужасно холодно.
– Но она же не жена ему, – внезапно подала голос Алиса, удивив нас обеих.
– Незаконнорожденный ребенок – тот же наследник, – мрачно заметила моя мать, – такие дети не имеют права прямого наследования, но отец может завещать своему бастарду все, что угодно: поместья, земли, права собственности. Особенно если у него нет других детей. Побочный ребенок может быть узаконен, если его родители поженятся, – пренебрежительно добавила она.
Перед моим мысленным взором всплыла запись Джеймса: Уильяму Андертону за доставку разрешения на брак из Йорка.
Я закрыла рот рукой.
– Он намерен жениться на ней. Он знает, что я умру.
– Умрешь?
Я сообщила матери о письме доктора Дженсена и о заказе разрешения на брак, обнаруженном в нашем гроссбухе. Меня начала бить дрожь.
– Флитвуд!
Мать в ужасе смотрела, как я тряслась и дергалась.
Внезапно рядом со мной появилась Алиса.
– У вас есть настойка шиповника? – спросила она мою мать.
– Что-что?
– И еще бренди с корицей. Прикажите сделать настой для нее, он поможет.
Мать выбежала из комнаты, а Алиса завладела моей рукой: розовая плоть на фоне бледно-серой. Вскоре мать вернулась в сопровождении слуги
