Мать потом долго плакала — меня едва откачали. Зато ракушку достал. Она сделала из нее заколку для волос и никогда с ней не расставалась. До самой смерти.

Я сел на кровати, судорожно втягивая в себя воздух. Я даже не помнил, как заснул. Обычно я сплю чутко и часто просыпаюсь. Но тут меня будто отрезало от реальности. Постепенно я начал припоминать события вчерашнего дня: Сила, Рен, Рита. Превосходство. Небеса! Там же бунт зреет, мне нужно на мостик!

Оглядевшись, понял, что в комнате я один. Один. В каюте Риты. В ее кровати. При воспоминаниях о последних событиях кровь резко прилила к щекам. Было ли взаправду, или привиделось от усталости? Где Рита?

Я встал и отыскал у кровати свой коммуникатор. Часы показывали восемь тридцать. Твою мать, я уже два с половиной часа как на мостике должен быть! Но я же ставил будильник! Я принялся судорожно натягивать китель, путаясь в рукавах, когда входная дверь отъехала в сторону, и в каюту вошла Рита, застав меня на полпути в никак не поддающийся надеванию рукав. Я застыл, будто парализованный ее взглядом, а потом с досадой бросил чертову форму на пол.

— Рита… Ты отменила будильник?.. Мне на мостик нужно…

Я лепетал что-то возмущенно-невнятное, пока она, не разрывая визуального контакта, шла ко мне. Подойдя вплотную, она просто закрыла мне рот рукой, заставляя замолчать. Ее взгляд гипнотизировал, и я просто замер, не имея сил пошевелиться.

— Ты спал. Я не хотела тебя будить. Я только что с мостика. У нас есть два часа.

Я резко выдохнул ей в руку. Не привиделось.

Она улыбнулась и убрала ладонь. Я наконец обрел способность двигаться. Два часа. Я притянул ее к себе, так, будто другого шанса не будет. Внезапно мне стало плевать и на Величие, и на Превосходство. На Орден и Сопротивление. На войну и смерть. Гори всё синим пламенем! Существовала только она, та, которую я ждал всю жизнь.

Я жадно нашел ее губы своими, она ответила, да так, что желание безудержным лесным пожаром распространилось по телу — я готов был умереть, чтобы только длился этот поцелуй. Она зарылась пальцами мне в волосы, я прижал ее к себе. Что губы? Что языки? Мы пытались наверстать всё то, что должно было произойти двенадцать лет назад. Все эти годы разочарований, ожесточения, боли, одиночества мы оставались верны друг другу душой. Я никогда не смог бы полюбить никого, кроме нее. Теперь я знал, что мое чувство и правда взаимно. Я знал, и мне хотелось смеяться и плакать одновременно, но больше всего мне просто хотелось бесконечно держать ее в своих руках и целовать ее, целовать.

Но в какой-то момент мы выдохлись оба и все-таки прервали поцелуй, прислонившись лбами.

— Я люблю тебя, — прозвучало одновременно.

Я плакал. Она плакала. Я привлек ее к себе. Несколько мгновений мы просто наслаждались близостью и принятием простейших истин, но спустя несколько минут она отстранилась.

— Арми, пообещай, что больше не оставишь меня, — она переплела свои пальцы с моими на обеих руках. — Пожалуйста.

— Пока жив, Рита, я буду рядом. И после смерти, если Рен прав по поводу Силы. Всегда, Рита, я буду с тобой всегда.

Она долго молчала и смотрела мне в глаза. Всё, что желаешь знать, родная. Я отвечу на любой твой вопрос без утайки.

Она вдохнула и выдохнула, расцепив наши руки, и потянулась к вороту формы. Я словил ее запястья.

— Рита, не нужно этого. Прошу тебя. Я не переживу, если всё пойдет не так сейчас.

Она обеими руками потянулась к моему лицу.

— Арми, я ждала этого двенадцать лет. Я любила всё это время тебя одного, — она провела пальцами по моим щекам. — Я хочу тебя здесь и сейчас.

Я поцеловал ее пальцы и отпустил.

— Позволь мне.

Она выдохнула и опустила руки. Я снова поцеловал ее в губы и занялся кителем. Она не надела ничего под него, и я, расправившись со всеми пуговицами, отшвырнул ее форму подальше. Передо мой во всей красе предстали плоды моего ночного бандажного творчества. Я провел ладонью от ключиц до пупка: чередование нежной кожи и грубой ткани бинтов лишили меня разума напрочь. Не помня себя, я приник губами к ее шее, постепенно опускаясь всё ниже и ниже, следуя губами вниз вдоль линии шрама, оставленного Френом. Небеса! Если бы я только мог стереть его! Добравшись до места, где грубая ткань рубца глубоко вдавалась в ореолу соска, я замер на секунду, играя с затвердевшей под моими ласками плотью, но не задержался долго, опустившись на колени.

Мои губы, язык и зубы исследовали нежную кожу ее живота, но в какой-то момент я нашел силы взять себя в руки и глянуть на нее снизу вверх.

— Рита, если есть что-то, что может остановить тебя, скажи сейчас.

Вместо ответа она опустилась на колени напротив меня.

— Что ты еще хочешь услышать, Арми? Я сказала, что люблю…

Теперь уже я закрыл ей рот рукой.

— Рита, я имел ввиду твою рану. Она накладывает определенные ограничения на то, чем мы можем заняться прямо сейчас.

Она легко прикусила мою ладонь, и я со смехом отпустил ее.

— Ну же, Рита. Неужели спустя столько лет мы можем позволить себе отнестись к этому безрассудно?

Она яростно впилась мне в волосы и приблизилась, смешивая дыхание:

— Я. Хочу. Тебя. Сейчас.

Я снова утратил связь с разумом. Сейчас и здесь.

Ухватив ее за талию, я уложил ее на спину на пол, заставляя ее развести ноги для меня. Я оперся на руки по обе стороны ее головы, вжимаясь в нее бедрами сквозь ткань ее и моих брюк.

— Не дразни меня, Рита.

В ответ она лишь ухватилась руками мне за шею и привлекла к себе, прошептав:

— А то что?

Я впился в ее губы, нашаривая одной рукой замок на ее брюках. Я спускался всё ниже и ниже, не заботясь о том, оставляю я отметины или нет; даже лучше, если оставляю — моя, вся моя! Я легко прикусил правую грудь, и она выгнулась подо мной, тихо застонав. Я опустился вниз к животу и, резко приподняв ее бедра, стянул брюки вместе с бельем. Потом, уже не торопясь, играя, аккуратно раздел ее полностью. Отбросив лишнее, я несколько секунд просто любовался открывшимся мне видом. Хоть это было и нелегко, но я еще мог держаться, и я не собирался делать это просто.

Я наклонился вперед, вдыхая терпкий запах гвоздики, но не коснулся его средоточия. Вместо