Тод с Листером почувствовали смену моего настроения и жестами указали наемникам подниматься выше, к обороняющимся. Как только они отступили, мы встали плечом к плечу. Трое рыцарей против оставшихся пятидесяти наемников. И они обрадовались, глупые, ломанулись к нам по грязи дружной гурьбой со своими смехотворными бластерами. Мы подпустили их близко — так удобнее убивать. Они начали стрелять, но мы трое одновременно вскинули руки, и каждый выстрел нашел свою жертву — самого стрелка.
Мелькнуло воспоминание, как когда-то мы с Листером спорили, кто точнее отразит заряд. Я мог отразить больше, но он всегда побеждал — точность его конек, так же, как у… Черт, мне некогда в меткости упражняться.
Я бросаюсь вперед, разя направо и налево сгрудившихся для атаки солдат. Мне даже не приходится нападать на кого-то конкретно: я просто врываюсь в их строй и чувствую, что Тод с Листером не отстают. Три рыцаря, три красных сайбера — свой молот Тод, похоже, где-то посеял — мельтешат среди черных тел, сгрудившихся на скользком склоне, словно овцы на бойне. Они не успели сориентироваться, рассредоточиться, перегруппироваться. Они думали, мы легкая добыча. Но теперь их покалеченные тела скользили вниз по грязному склону, а товарищи павших втаптывали их в грязь, в панике отступая. Это был даже не бой. Это была резня.
Всё закончилось очень быстро. Листер достал нескольких удушающим захватом, и мы, убрав оружие, стали подниматься вверх по склону. В голове непрерывно билась мысль: нужно торопиться. Я перешел на бег, иногда соскальзывая и погружаясь в грязь, разве что не по колено, рыцари тенями следовали за мной. Мы миновали наемников, так и не дошедших до самой вершины, доставая одиночными зарядами тех, кто еще пытался взобраться на холм. Взглянув в сторону базы краем глаза, я отметил, что, хоть основной бой переместился дальше, наши люди в основном обороняются, заняв и удерживая какие-то строения. Черт, у Немзи, будь неладен этот дохлый придурок, действительно до хрена людей. Если Превосходство не поторопится, нам придется туго.
Поднявшись на холм, я бегом устремляюсь к развалинам КПП и обороняющимся: для них наступила передышка, и я вижу, что сейчас на ногах остался только Дерек, да Лея встала подле него. Я вижу две коленопреклонные фигуры и двух лежащих. Подхожу ближе и окликаю:
— Рей!
Она вскакивает и бросается мне навстречу, когда непонятно откуда — из груды тел, что вокруг них образовалась, или приполз как-то — выскакивает и заносит руку для удара некое подобие человека. Весь в грязи, одной руки недостает — я даже не успеваю заметить, что у него за оружие, действую на чистых рефлексах — и мой меч, пронзивший его грудь, успокаивает его уже навек. Рей замирает на секунду, со страхом глядя на меня. Я, не оборачиваясь, бросаю Тоду — он сам, Листер и двое наемников, хоть и были близко, но не успели среагировать на внезапное нападение:
— Проверить тела. Добить живых.
Рей вздрагивает, когда слышит это, и переводит взгляд на все еще зажженный меч в моей руке. Я выключаю сайбер и делаю шаг вперед, она неуклюже пятиться назад. Позади нее раздается приглушенный стон.
У меня нет времени разбираться с ее внезапным неприятием — ты что, Рей, забыла, кто я? Оглядываю с ног до головы — жива и невредима, слава Силе. Чего не скажешь о том, кто спас ее. Я быстро прохожу мимо нее, она поспешно — слишком поспешно — отступает в сторону. Хоть сейчас все мои эмоции и кажутся укрытыми толстым слоем стекловаты, укол боли — этой боли — я чувствую отчетливо. Значит, ты все-таки не приняла меня до конца, Рей?
От тяжелой мысли меня отвлекает зрелище, которое я, наверное, долго не забуду. Адмирал Валлен лежит без сознания — прямо на земле, в промокшей одежде. Седые волосы — хорошо, что хоть под головой какой-то сверток, — выбились из высокой прически и мокнут в грязи. Только лицо чистое, и повязка на плече белеет. Рядом, раскинувшись, лежит Хакс — видимо, как он упал, так его и не двигали, только перевернули на спину. Его правый бок от груди и до бедра превратился в обугленное месиво — страшная рана, не сильно выделяющаяся, впрочем, на фоне разметавшегося черного форменного пальто. Что заметно, так это его лицо — не просто бледное, а белое, будто он уже умер. Рита без шлема склонилась над ним, держит его голову на коленях. Она не плачет или, возможно, дождь смывает слезы, что падают из ее глаз на него.
Я опускаюсь на колени рядом и снимаю шлем. Я чувствую, что он еще жив, но ранение явно смертельное. Стискиваю челюсти — посмотрим. Я должен тебе, генерал. За Рей. И за многое другое.
Я погружаюсь в Силу, протягивая руки. Всё, на что я сейчас способен, направляю в него, сращивая разорванные ткани. Кажется, что всё получается, но внезапно я чувствую, что энергия начинает уходить в никуда. Арми уходит — а трупы даже Силой не вылечишь. Я стискиваю челюсти до боли и продолжаю, максимально усиливая поток. Слышу слабый хрип и, не прекращая воздействия, открываю глаза.
Он смотрит вверх, на Риту. Смотрит и будто бы не видит, но вдруг улыбается уголком рта и непонятно как, но поднимает руку — тянется убрать волосы с лица, как он, я знаю, всегда мечтал, но так и не осмелился сделать. Он-таки коснулся ее волос, но убрать не сумел. Его рука упала, оставляя на ее челке кровавый след.
Если бы он был форсъюзером, я бы смог его вернуть даже сейчас — удержать душу, пока тело исцеляется. Сложно, но я читал о таком. Но Арми не владеет Силой, я просто не найду его в потоке.
Вокруг опять начинают стрелять. Я слышу крики нападающих, что снова лезут на этот чертов холм. Круг обороняющихся подле нас сужается, один из наемников падает с простреленной головой. Рита, что за всё время не издала ни звука, медленно наклоняется и целует Армитажа в лоб. Аккуратно кладет голову на землю и встает, так и не взглянув вокруг — волосы, окропленные его кровью, занавешивают лицо вуалью. Она зажигает меч и присоединяется к битве. Шлем и бластер остаются лежать на земле.
Я ощутил, как во мне зашевелилась Смерть — будто бы чувствуя скорую поживу. Чувствуя…
Я мысленно окликаю:
— Рей. Мне нужна твоя помощь сейчас.
Она стоит двух шагах
