Дверь тихонько скрипнула, и хозяин быстро-быстро засеменил в коридор, стараясь отогнать столь непристойные желания.

====== 5. Завтрак ======

Обычно Натаниэль вставал с первыми петухами, дабы привести себя в порядок и поскорее приступить к ненавистной работе, но не сегодня… Сегодня он проспал до середины дня как убитый, даже не ворочался и никак не реагировал на безжалостное солнце, пытавшееся его разбудить с самого утра. Наконец-таки действие снотворного ослабло, и фавн смог выкарабкаться из сладкого плена. Он поднялся и сел на кучу матрасов, еще наслаждаясь приятным послевкусием от радостных грез, хорошенько потянулся, раскинув лапищи в стороны, и широко зевнул.

Первое, что бросилось в сонные глаза фавна, — сверток одежды, скромно дожидавшийся его на стуле. И нет, это вовсе не застиранные обноски в заплатках, а именно одежда: новая, чистая и добротная, из хорошего материала! Рубашка оказалась искусно расшита, чему исполин не сразу поверил, а лишь после того, как провел по яркому узору пальцами.

Он минут десять думал — надевать ли такую красоту на свое неказистое исполосованное тело, или убрать ее куда и любоваться потом украдкой. Но все же решился один разок примерить подобную роскошь, и… просто не смог снять, когда в зеркале увидел абсолютно иное существо. Существо в белой прочной рубашке и темно-серых штанах, широких и удобных. Он целых пять минут, рассматривая подарок, чувствовал себя свободным…

— Не, ну точно сегодня отлюблю, — на радостях пообещал себе Нат, вертясь на месте и пытаясь разглядеть свою мощную спину в новом одеянии.

●●●

Пока фавн цокал по лестнице, Мартиан-Грегори успел организовать хороший поздний завтрак, правда, с небольшими потерями из пары тарелок, впрочем, для него это было почти нормой.

Натаниэль неспешно и горделиво зашел на кухню, сияя, словно он герцог какой. Его оленьи уши радостно торчали из бурой гривы, а лицо собиралось уже вот-вот треснуть от счастливой лыбищи.

— Добрый день, — первым поздоровался хозяин, намазывая масло на кусок ржаного хлеба.

— Добрый, — без привычных ноток сарказма отозвался раб и плюхнулся на большую подушку у стола, которую предусмотрительно оставили ему заместо стула или табурета. — С чего это мой господин так растратился на рабочую скотину? — прямо сразу в лоб поинтересовался он и степенно потянулся за чаем.

— Я же говорил, что отвечаю за тебя. А значит, обязан хорошо о тебе заботиться…

— Пока от меня пользы ноль целых и ноль десятых. А жру я прилично… Ты не нищий, конеш, но с такими тратами скоро им станешь. — Нат взял половину буханки хлеба и ровным слоем принялся наносить на него аппетитное масло, ловко орудуя ножом.

— Я все равно хотел нанимать людей для перепланировки и небольшого ремонта… Ты уже несколько раз упоминал, что являешься рабочим рабом, и, наверное, сможешь мне помочь с домом, материалами…

— Что значит «умею»? — Ножик на секунду замер. — Это одна из моих специальностей. Хоть сегодня за материалами на базар схожу.

— Я думал, что… — робко попытался возразить Мартиан, поправив очки, но его снова оборвали:

— Тебе нельзя доски и краску закупать — опять наебут, ты же простофиля.

— С продуктами меня никогда не обманывали! — возразил юноша, слегка обиженно. — И… и с новой одеждой, той самой, что на тебе сейчас, тоже!!!

— О, точно, совсем забыл. — Гигантский бутерброд в спешке проглотили и запили ароматным чаем, после чего Натаниэль подхватил своего хозяина, будто соломинку, и посадил себе на колени.

Мартиан-Грегори и пикнуть не успел, как оказался в лапах фавна, он даже не до конца осознал происходящее, и лишь когда щекой коснулся расшитой рубашки, ощущая огромную звериную мощь под ней, — инстинктивно забился в мертвой хватке. Конечно же, паренек ощущал себя легкой пушинкой, пытавшейся справиться со скалой, но не прекращал вырываться… А едва его погладили по золотым волосам — замер, зажмурившись испуганно.

— Что ты творишь? — дрожащим голосом пробормотал юноша, не открывая глаз и вцепившись в очки, о сохранности которых переживал больше, чем о своих костях.

— Ну, ты бы вокруг меня круги наворачивал до старости, терзаясь философской лабудой, вот я и решил ускорить процесс, — коварно улыбнулся Нат, а затем наклонился к краснеющей мордашке Мартиана, — и отблагодарить за хорошее отношение.

— Послушай, Нат, я т…тронут, но это немного пугает и, — встретившись взглядом с почти черными таинственными глазами, поймав в них собственное отражение и почувствовав теплое дыхание на лице, паренек оцепенел. Только не страх сковал его намертво, а странное, сладкое чувство, распустившееся внутри и обвившее сердечко крепче плюща.

— Ты очень… хороший человек, Мартиан-Грегори, — начал фавн, после чего коснулся огромной ладонью горящей щеки юноши. — Ко мне мало кто был добр. Да вообще никто, если подумать. Один ты, вот, Дурашка, из королевства девственников-праведников, отнесся ко мне, как к человеку. Спасибо, — на лице верзилы засияла улыбка, но не та, за которой он обычно прятал свою истерзанную душу, а иная — открытая, чистая и очень похожая на детскую.

Внутри парня все сжалось в комочек от подобных откровений, от горячего прикосновения, рассыпавшегося мурашками, и от пристального взгляда. Всего этого оказалось слишком много для одного неопытного Мартиана, который абсолютно не знал, что надо делать в подобной ситуации… а еще было непередаваемо спокойно сидеть на необъятном теле, ощущая его силу и нежность одновременно.

Хозяин прикрыл веки и, вытянув губки трубочкой, сам потянулся за своим первым поцелуем, на что фавн усмехнулся по-доброму и легким движением снял с него очки, про которые тот, естественно, забыл. А потом смачно лизнул алеющие щеки, упиваясь происходящим.

Мартиан ждал немного не этого, получилось как-то по-звериному, а еще — щекотно, ведь длинный язык раба оказался довольно шершавым. Он уже хотел высказаться по данному поводу, но Натаниэль припал к его губам, целуя их неторопливо и основательно, заставляя трепетать своего господина всем телом от странной и новой ласки… Вскоре язык сноровисто и неумолимо проник внутрь, дабы играться с Мартианом в свою игру.

С юношей творилось доныне неизведанное и упоительное действо. Настолько упоительное, что он провалился сразу в свой первый взрослый поцелуй, сполна наслаждаясь всем, особенно лапищами, обхватившими его, как тростинку, в данный момент, но державшими не только крепко, но и осторожно, отчего мурашки так и носились под одеждой. Он отдавался полностью, без остатка наглому фавну, тихонько пробегая ладонями по его телу чисто инстинктивно.

Нат первым оборвал магию, медленно отстранившись от пленника, который витал, кажется, где-то совсем не здесь, если судить по его непередаваемо пьяным лазурным глазам.

— А? Что?.. Мы целовались? — наконец