– Что я за королева, если не готова отдать жизнь за своих поданных? – рассерженно спросила нимфа. – Уж вы-то должны меня понять! Вы готовы пожертвовать всем ради своего народа.

– Ты и так многим пожертвовала и едва не умерла. Ты последняя из Барлотомеев.

– И мне теперь сидеть в темнице?

– Я запру тебя в темнице, если потребуется.

– Да что… что вы о себе возомнили? – возмущенно вспыхнула Эльба.

– Я не хочу, чтобы ты рисковала своей жизнью.

– Неужели и вы в меня не верите?

– Я этого не говорю.

– Но вы так думаете. Думаете, что я ни на что не способна? Что я не сумею помочь? Я пережила столько ужаса в своей жизни не для того, чтобы прятаться! Сила Вольфмана была мне дарована не для того, чтобы я бездействовала!

– Сила Вольфмана не делает тебя бессмертной.

– Она делает меня опасной.

– Ты не оружие!

– Еще чуть-чуть, и вы заговорите словами Ксеона. Давайте, скажите мне о том, что я королева, что вы знаете, в чем состоит мое предназначение… Давайте!

– Ты безумно самоуверенна и упряма! – вспыхнул Аргон, едва не столкнувшись с нимфой лбом. – Знаешь, до чего довела меня моя самоуверенность? Мои близкие мертвы.

– И мне очень жаль. Если бы я только могла это исправить…

– Ты можешь.

– Но как?

– Не спеши умирать.

Эльба в смятении посмотрела на молодого мужчину и почувствовала, как безумный страх превращается в жгучее, неистовое отчаяние. Она стиснула дрожащие руки и медленно протянула:

– Я не хочу умирать. И мне страшно. – Ее глаза заблестели. – Мне очень страшно, но это не имеет значения. Думаете, я не хочу найти иной способ? Думаете, мне приносит удовольствие принимать такие решения? Я устала быть сильной, а я ведь ничего еще в своей жизни не сделала, совсем ничего.

– Ты ошибаешься.

– Не ошибаюсь, Аргон, и прошу вас, не врите. Вы всегда говорили мне правду. Почему же сейчас пытаетесь обмануть?

– Я не смею тебя обманывать!

– Тогда назовите хотя бы одну причину, по которой я должна остаться! Скажите, что может быть важнее, чем мой долг и мои обязанности, чем Станхенг и Алман, чем война и честь? Что важнее всего этого? Почему мне нужно спрятаться и уповать на возвращение близких мне людей? Почему я должна хранить себя для высшей цели, если мой народ и вы, да, именно вы, Аргон, пойдете рисковать жизнью? Почему я должна ждать вашего возвращения, если мне…

Аргон поддался сокрушительному чувству и прервал Эльбу пылким поцелуем. Она в полной растерянности застыла. Аргон прижал ее к себе так крепко, будто все ветра Калахара ворвались в королевские покои и притянули его к ней. Он знал и чувствовал, как она к нему относилась. Он чувствовал это прямо сейчас, в эту минуту, чувствовал, как ее беспомощность и испуг превратились в бушующий пожар, едва не спаливший его дотла. Испуганная птица и грозовая туча настигли друг друга и сошлись в смертельном танце. И весь мир каждой своей частичкой зависел от невинного поцелуя. Эльба покачнулась, не чувствуя опоры под ногами. Но Аргон не позволил ей упасть и прижал к себе еще крепче. Его руки коснулись ее шелковых волос, по всему его телу разлилось ощущение полнейшей беспомощности, когда она с чувством прикоснулась холодными пальцами к его разгоряченному лицу и прошептала:

– Мне нечем дышать.

Он вновь поцеловал ее, а она сжала его крепкие плечи. Никогда прежде Аргон не испытывал ничего подобного. Он целовал ее отчаянно и страстно, и в то же время трепетно поглаживал спину и талию. Аргон отстранился и посмотрел в ее блестящие глаза, наполненные теплотой и благоволением.

– Я не хочу, чтобы ты рисковала своей жизнью, – упоенно прошептал он и прикоснулся пальцами к ее губам. – Разве это не причина?

– Едва ли.

– Это самая важная причина, Эльба, и именно поэтому ты меня послушаешь.

Она зажмурилась. Ее грудь вздымалась и опускалась, и это причиняло невыносимую муку.

– Все хорошо. – Аргон прикоснулся лбом к ее лбу, обнял ее, а она вцепилась в его плечи, дрожа, словно ей было невероятно холодно. – Все будет хорошо.

– Вы снова врете.

– Я не вру.

– Вы собираетесь уйти, но не позволяете мне пойти вместе с вами. – Нимфа отстранилась и посмотрела на него горящими глазами. – Это неправильно.

Аргон стянул с себя накидку и набросил ее Эльбе на плечи. Она ждала, что он ответит, но Аргон молчал. Он прижался губами к ее виску и проговорил:

– Ты ведь доверяешь мне.

– Я не хочу, – задыхаясь, прошептала она, – не хочу вам больше доверять, Аргон.

– Только мне ты и должна доверять.

Эльба прижалась к нему, и он, притянув ее к своей груди, вдруг понял, что не разомкнет рук. Ни сейчас, ни потом. Он понял, что не зря встретил Эльбу в плену у Ровена, не зря осознал в ту самую секунду, что должен защищать ее и оберегать от всех напастей. Он коснулся подбородком ее макушки.

Сердце Станхенга билось в его объятиях. Аргон пообещал себе, что его сердце будет биться с ним в унисон столько, сколько продлится его жизнь.

Третий день подходил к концу. У статуй Вигмана и Алмана Многолетних появилось множество шатров, где лекари могли помогать раненым. Им нельзя было выходить из лагеря, так как существовала вероятность, что в неразберихе их затоптали бы собственные союзники. На холмах-близнецах, расположенных близь Станхенга, разместились лучники и метатели копий. Эрл Догмар утверждал, что холм – хорошее укрытие и на первых порах стрелков не заметят, а значит, войска Алмана понесут урон уже в начале баталии. Колья и пики, вбитые в землю, служили защитной линией и скреплялись общим механизмом, который поднимал и опускал деревянную конструкцию по приказу командиров отрядов легкой пехоты. На пустующем участке поля – будущем поле битвы – солдаты Догмара соорудили огромное количество ловушек в виде волчьих ям, но на этом уловки не заканчивались. По настоянию Аргона главнокомандующий позволил двенадцати сильфам выступить последними, после кавалерии и пехоты.

Люди понимали, что шансов в сражении с небывалым войском Алмана было критически мало, но каждый из них хранил молчание под лучами раннего солнца, которое, казалось, и не заходило ночью за горизонт. Станхенг застыл в преддверии страшной битвы. Речные люди тихо взывали к Пифии. Вудстоунцы проводили время с семьями. И даже летающие дикари молча и непривычно спокойно попивали эль, обмениваясь многозначительными взглядами.

Войска Алмана пересекли реку утром. Об этом королеве Эльбе сообщил один из гонцов. Он прибыл в главный зал, такой же величественный и древний, как и история всего Калахара, и преклонил пред ней колено. Эльба в одиночестве восседала на кроваво-красном троне, глядя бесстрастным взглядом на обсидиановые ступени, которые полого спускались перед ней, словно черная река. Казалось, в