Аргон пытался понять, что могло объединить людей Фера и Арбора. Алман Многолетний знал только два способа приобретения союзников – запугивание или подкуп. Запугать тех, кто держит в страхе всю страну, – задача не из легких. Да и золота в Халассане столько, что из него можно было бы возвести новый драгоценный город. Тогда зачем огненным санам сражаться на стороне безумца и тирана?
Что мог пообещать им Алман, чего не пообещал бы Вольфман?
Перед юношами вырос замок из светло-бежевого камня. В темноте он казался серым. Его башни сливались с цветом неба, а длинные шпили тянулись ввысь. Молодой предводитель поднял голову, изучив соколиным взглядом пустые сторожевые будки, и в очередной раз недоверчиво поджал губы.
– Здесь что-то не так.
– Там кто-то есть?
– Никого.
– Тогда почему мы остановились?
Вольфман смахнул со лба испарину и огляделся, словно ждал, что прямо из песка на него накинутся чаквеллы, жуки или кто там в почете у огненных жрецов? Огненные саны точно преклонялись перед скорпионами, об этом писали во всех книгах Халассана. Обряд посвящения совершеннолетних мужчин считался самым жестоким во всем Калахаре. Они съедали живого скорпиона. Даже мысль об этом заставила Вольфмана поежиться.
Люди Эридана выпивали кровь ягненка с молоком – и женщины, и мужчины. Сильфы выбирали себе будущего ястреба, сокола или сову. В Вудстоуне молодые люди выходили на охоту и не смели вернуться домой без добычи.
А в Халассане ели скорпионов. Были ли они цивилизованными? По мнению короля Вольфмана, нет. Во время посвящения многие саны умирали в ужаснейших муках, и никто из других правителей не стал бы так рисковать своими людьми.
Аргон бесшумно пробежал вдоль стены и свернул к главным воротам. Пусто. Поднял глаза на окна, закрытые стальные решетками. Пусто. «Слишком просто», – подумал он, вытащив из-за спины отцовский клинок. Борясь с внутренним беспокойством, юноша решительно пошел вперед, пригнувшись, словно зверь, готовящийся к атаке. Необычное хладнокровие разливалось по его венам. Он вдруг понял, что впервые в жизни готов убивать. Убивать за отца, сгоревшего заживо. Убивать за дом, оставшийся позади. Он даже хотел этого, ждал, что кто-то кинется ему навстречу, чтобы выпустить пар и как следует отыграться. Ему и раньше приходилось проливать кровь. Вот только тогда в этом была необходимость, а сейчас – потребность.
Аргон оказался в мертвом каменном патио, и странный холод овеял его лицо. Шаг за шагом он приближался к боковым лестницам. Мастерские Фера наверняка находились в подвальных помещениях, раз их не было у подножия крепости и на окраинах города.
Аргон неожиданно подумал, что Вольфман необычайно молчалив. Он не бросался громкими словами, не угрожал и не ставил условий, а послушно шел следом, и это едва ли было в его характере. Аргон обернулся и увидел, насколько бледен Вольфман. Он был единственным источником шума, потому что еле переставлял ноги. Аргон с неохотой выдавил:
– Вы в порядке?
– Я… устал, – тихим голосом ответил Вольфман.
– Тогда я должен вас расстроить… – Жалеть этого мальчишку сильф не собирался хотя бы потому, что мужчина не будет жалеть мужчину. В этом не было ничего добропорядочного. К тому же мать Аргона тоже болела, но она ненавидела, когда на нее смотрели с жалостью и огорчением. – Времени на отдых у нас нет.
Вольфман снова ничего не ответил. Теперь его поведение по-настоящему насторожило Аргона. Он или смертельно устал, раз не может даже языком шевелить, или его мысли были заняты чем-то более важным. Но чем? Аргона раздражало, что он должен переживать не только из-за того, что находилось перед его глазами, но и из-за происходящего за спиной. Спину должен прикрывать тот, кому доверяешь. Аргона всегда прикрывал Ксеон. Другого он и не представлял рядом. А Вольфману он не доверил бы охранять даже свои ботинки.
Они остановились перед лестницей, ведущей в кромешную темноту. Аргон снял с двери брус, который служил засовом, клинком заострил прямоугольный конец и обмотал его оторванным куском рубахи.
– И что дальше? – скептически поинтересовался Вольфман, наблюдая, как Аргон чиркает камнем по стене, отчего по всей крепости разнесся жуткий скрежет.
От упавших искр ткань вспыхнула, и пламя отразилось в глазах удивленного короля. Они спустились под землю и оказались перед бесконечным коридором, и если бы не факел, который сжимал в руке Аргон, помещение потонуло бы в беспросветной тьме.
В комнатах за коваными решетками располагались мастерские – по крайней мере то, что от них осталось.
Уже во второй кузнечной он увидел сваленные груды цепей. На стенах висели стальные проржавевшие мечи. Факел в руках Аргона непокорно трещал, ткань давно сгорела, и теперь огонь карабкался по деревянному бруску.
Предводитель спрятал кинжал за пояс, потом аккуратно положил факел на каменный пол. Он подошел к сваленным цепям, смахнул со лба капли пота и потянул на себя одну из них, подняв невообразимый шум.
Вольфман смотрел на эту ненавистную спину обезумевшим взглядом. Его зрачки расширились, сердце забилось быстрее, пальцы медленно расстегнули камзол и, прикоснувшись к ножу, спрятанному за кожаным ремнем, крепко сжали рукоять. Он не должен был медлить, не имел права отступать. Только сейчас, когда Аргон стоял к нему спиной, Вольфман мог нанести смертельный удар и навсегда избавиться от соперника – мерзавца, лжеца, предателя и мошенника. Он шагнул вперед, и в тусклом свете блеснули его сумасшедшие глаза. Аргон с Фиэнде-Фиэль подрывал его авторитет и не подчинялся его приказам. Один удар. Всего один. И больше никто не станет перечить.
Рука поднялась вверх.
Нож блеснул, и в нем отразилось кроваво-рыжее пламя.
Вольфман затаил дыхание, приготовился и…
– Я не понимаю, зачем вам это, – прозвучал спокойный голос Аргона, и Вольфман окаменел от страха. В его глазах появилась странная беззащитность. Рука опустилась, он отступил назад. Аргон обернулся и повел плечами. – Какой в этом прок?
– Я не…
– Убьете меня и что дальше? Вы думаете, летающий народ пойдет за вами? Или вы планировали рассказать историю о том, как Аргона из Дамнума поглотила пустыня?
Сильф невесело усмехнулся, а Вольфман побелел как мел. Его кожа стала почти прозрачной, руки и ноги налились свинцом. Он хотел
