Викрам предвидел ее слова, но легче от этого не становилось. Даже покрытая синяками, Гаури его восхищала. Это было уже не просто влечение. Он вглядывался в темный шелк ее волос и в черные, как зимняя ночь, глаза, запоминая каждую мелочь. И вдруг заметил что-то на ее шее… крошечное пятно света прямо под сапфировым кулоном, с которым Гаури не расставалась. Викрам нахмурился.
– Это же…
Она с улыбкой потянулась к ожерелью:
– Мне не пригодилось.
Желание. После всех усилий она его не загадала.
– Порой мне кажется, что самое верное желание – не нуждаться в загадывании желаний. К тому же, думаю, кое-кому дома оно принесет больше пользы, чем мне.
– Что ты собираешься делать, Гаури? – ухмыльнулся Викрам. – Шагнуть в ворота Бхараты с одним лишь кинжалом наперевес?
Из небольшого мешочка на ремне она достала кинжал, какого он прежде не видел. Неестественно голубой и мерцающий, как будто созданный из воды.
– Подарок Каувери. – Гаури бросила кинжал на землю, и он обратился водяным трезубцем. – По-моему, с таким куда угодно можно пройти.
– Любишь ты эффектные появления.
– Каюсь.
– Если я тебе понадоблюсь…
– Я позову, – сказала она, убирая кинжал. – И ты позовешь, если что?
Викрам кивнул. Чтобы отойти от Гаури, потребовалась вся его выдержка. Врата распахнулись. Как только он их минует, Алака исчезнет, и перед ним расстелется Уджиджайнская империя. Желание не в силах создать будущее, как и вера в судьбу не в силах сделать человека ее достойным. Теперь Викрам об этом знал. И пусть Алака развеяла одно его убеждение, зато даровала сотню новых, каждое из которых было могущественнее предыдущего.
– Викрам, – окликнула Гаури, и он обернулся. – Когда я разберусь… со всем… я не заставлю тебя ждать.
– Ты уже говорила, – рассмеялся Викрам.
А потом шагнул в ворота.
43
Шелест перьев
Ааша
Ааша погладила чистую кожу на шее, где когда-то сияла голубая звезда. Затем закрыла глаза и попыталась вспомнить гул яда, танцующего в венах, и звезда вновь расцвела под пальцами. Теперь она могла управлять этим, и возможность делать выбор опьяняла. В тот миг, когда Ааша загадала желание, жизнь ее раскололась на «до» и «после». Странно, что какие-то несколько слов в силах так круто все изменить.
Надоумил ее Владыка сокровищ. Ааша сидела на земле, ладони ее были в крови Викрама, тело дрожало от беспомощности. Почему она не могла прикоснуться к нему, вынуть нож из его спины? Почему не могла оттолкнуть Гаури от опасности? Это тело стало тюрьмой.
– Я знал, что тебе придется тяжелее всего, – сказал Владыка сокровищ на другом конце зала.
Ааша помнила, как сквозь слезы смотрела на опустевшую комнату. Иномирцам происходящее быстро наскучило: едва люди упали на пол – представление окончилось. Толпа устремилась во двор, побросав кубки с остатками сладких воспоминаний. От безразличия воздух стал твердым и ломким, как стекло. Ненавистный миг всеобщего ухода. Ненавистный миг, когда Ааша искала Гаури и Викрама, а увидела лишь очертания их тел, лишенных сути. Алака изгоняла мертвых, чтобы не омрачать убранство дворца?
В углу засмеялись Безымянные, на шеях их сияли голубые звезды. То, что они оказались вишканьями, выбивало из колеи. Когда Владыка сокровищ направился к Ааше через опустевший зал, Безымянные крутанулись на месте и согнулись в неуклюжем поклоне.
– Еще сто лет магии, – пропели они. – Наша месть живет.
– Да, – промолвил Владыка, и в голосе его Ааше почудились отголоски грусти. – Еще на сотню лет вы передали свои чары. Может, однажды ваша месть уступит место свободе. А может, вы вечно будете танцевать вне времени, ни живые, ни мертвые, с каждым разом теряя все больше человечности.
– Мы сделали это для нее. – Безымянные указали на Аашу и усмехнулись. – И сделаем вновь. – Затем повернулись к ней. – Видишь, девочка? Мы – это ты, как ты – это мы. Мы подарили тебе и твоим сестрам нашу кровь и наше наследие, и теперь никто и ничто не может вас тронуть. Ты должна благодарить, а не оплакивать смертных. Они по тебе горевать не станут.
Ааша промолчала, и Безымянные, захохотав, исчезли.
– Вы дали им умереть, – наконец выдавила она.
– Я не столь жесток, дитя. – Владыка сокровищ вскинул подбородок. – Я лишь дал им самим выбирать, как они и хотели.
– Что с ними станет?
– Не нам решать. А теперь… Загадай желание для себя.
Владыка протянул руку, и на ладони его заплясал огонек. Теперь и Ааше предстояло выбирать. В ушах звенели слова Безымянных: «…никто и ничто не может вас тронуть». Они были правы. Знания и любопытство никогда не коснутся ее разума. В жизни останется только шелк и яд. Только чужие желания и стремления, и ни капли ее собственных. Магия оказалась сделкой. Возможно, через сто лет чары начнут ослабевать, и вишканьи вновь превратятся в людей, если, конечно, проживут так долго.
Душа металась. Турнир желаний разжег голод в сердце Ааши. Любопытство обернулось фантомной рукой, некогда потерянной конечностью, которая жаждала воскреснуть. В объятиях сестер мир казался таким крошечным, что Ааша могла обхватить его ладонями. Хотя в этом мире нашлось место и любви, и дружбе. Безымянные ошибались, не месть их наследие. Только яд. И сестры тому доказательство. Многие из них вступали в ряды вишканий не ради мести, а… ради свободы. И дар свой они называли иначе. Благословением. Таким он и стал в их крови.
Ааша сидела, подогнув ноги и чувствуя себя птенцом, полуслепым и нетерпеливым. Она потянулась к легкому, как дымка, желанию, сжала его между пальцами и поднесла к губам. А затем загадала без слов… пожелала выбора и контроля, отваги и любопытства. Когда Ааша открыла глаза, Владыка сокровищ исчез. И ее звезда тоже.
Большую часть ночи Ааша бродила вокруг дворца, избегая шатра куртизанок, пока наконец не набралась смелости войти и во всем признаться. Она сменила облик с вишканьи на человека, готовая к отвращению. Но объятия сестер лучились теплотой, правда прежде они старались убедиться, что сейчас к ней можно прикасаться. Они шептали свои истинные имена в ее запястья, и руки Ааши оплетали зачарованные браслеты: обережные заклятья и ключи от дверей меж мирами, чары красоты и богатства, здоровья и дивных снов.
В ту ночь она спала в лесу под звездами, на ложе из цветов. А на утро направилась к выходу из Алаки и еще издалека заприметила знакомый силуэт, застывший в ожидании. Гаури смотрела на врата так, будто сердце ее осталось по другую сторону. Увидев Аашу, она широко улыбнулась и только потом опустила взгляд на
