Глава 9
Вера пребывала в шоке. Она долго замкнуто сидела за своим столом, обхватив голову руками, смотрела в мутное зеркало настольного стекла, сгорала от стыда и осуждала себя за разврат. Она упорно пыталась понять, как это у нее получилось? К ней подходили с производственными вопросами, она не поднимала головы, боялась насмешек и осуждения, молчала. Потом возле уха затрещал телефон. В трубке звучал голос Олега Дмитриевича:
– Верочка, что с тобой? Я просил тебя прийти. В чем дело?
– Да, Олег Дмитриевич. Иду, – сказала Вера и вытащила из сумочки косметичку.
Через пять минут она стояла перед начальником, с трудом подавляя пакостное напряжение. Олег Дмитриевич внимательно изучал ее лицо:
– Верочка, ты плохо себя чувствуешь? Если да, то немедленно уходи домой. Я сейчас выпишу увольнительную, – он полез в стол, – иди, отдыхай. Подлечись. И не волнуйся.
– Спасибо, Олег Дмитриевич. Хорошо. Только...
– Что «только»?
– Мне, Олег Дмитриевич, стыдно. Мне придется уволиться. Об этом теперь узнают все...
– Никто ничего не узнает, не волнуйся. Все будет в порядке. Вот увидишь. Когда отдохнешь, все остальное покажется мелочью. Что с тобой случилось?
– На меня нашло, Олег Дмитриевич.
– Как это?
– Очень просто! – почти крикнула она и залилась слезами. – Очень просто: я развратная баба! Я этого не знала, Олег Дмитриевич. Но я развратная.
– Да успокойся ты. Если это ты о себе, то все бабы тогда развратные. Это я тебе говорю не как твой начальник, а как мужчина, тоже разбирающийся в женщинах.
Вера насторожилась:
– Почему «тоже»?
– Ну, я понимаю, что кое-кто тебя достал?
– Да. Вы знаете?
– Догадываюсь. Ты его любишь?
– В том-то и дело, что нет. Черт бы его побрал!
– Ну, так какие проблемы, Верочка?
– А такие. Он на меня действует. В его присутствии я сегодня почувствовала себя проституткой, – она всхлипнула по-детски. – Понимаете?
– Интересно. А как ты думаешь, он для этого прилагает какие-нибудь сексуальные усилия?
Вера покачала головой, сказала серьезно:
– Нет, Олег Дмитриевич. Я сама. Я думала, почему на меня нашло? Во мне что-то нездоровое.
Олег Дмитриевич усмехнулся, подошел, обнял Веру за плечи:
– Верочка, выкинь из головы. Это бывает почти у всех в твоем молодом возрасте. Идет переоценка моральных ценностей. Когда взрослый, как ты, человек, может совершить ошибку. Поэтому иди, отдохни. Со свежей головой поймешь. Все, дорогая, вот возьми, – он протянул увольнительную, – пока. Придешь, когда оправишься. О рабочих днях не беспокойся, оформлю тебе командировку.
*
За спиной тяжело с металлическим стуком закрылась стеклянная двухметровая дверь Института. Ее звук оставил позади мерзкое ощущение стыда. Свежий летний воздух, пахнущий кошеной травой, улетающие в бесконечность звуки автокосилки и транспорта на трассе за парком, нежаркое солнце начала июня растворили в уставшем мозгу все неприятности. Вера, осмотревшись, кому-то улыбнулась и быстро пошла в направления Новозападного поселка. Ей было совсем недалеко, пересечь бесхозный парк по утоптанной тропе, представить на минутку, что свободна и беззаботна, она пришла в неизвестный ей лес побродить, неожиданно наткнуться на дикий карьер и журчащий на дне его источник. Вообще Вера была неуемной фантазеркой. Друзья дразнили ее легкомысленной оптимисткой. Так, для слабой шутки. Чтобы не было скучно ни ей, ни другим.
Дома у нее мать, еще не старая энергичная женщина, справляющаяся с немалым хозяйством – курами, гусями, садом. Отец давно покинул их, у него другая семья и уже двое детей, один из них школьник. Отец иногда позванивает (по большим праздникам и по настроению, наверное), говорит только с ней, с Верой, а с мамкой стесняется, это она точно знает, на прощание целует, в голосе слышится надрыв, это он плачет, она это тоже знает. Благо у них с маманей есть телефон, сам установил, получил по очереди номер, а теперь это оказалось очень нужной и удобной вещью. Вера звонила, сообщала матери, когда задерживалась где-нибудь у знакомых или у знакомого.
Вера сошла со ступенек аллеи на асфальтированную дорожку, уводящую вглубь деревьев, и тут заметила двух молодых людей, быстрым шагом спешащих ей наперерез. Она увидела их лица, пристально смотрящих в ее сторону, рослых, молодых, одетых как-то стандартно, чуть ли не в форменную одежду – темный костюм тройку с галстуком – и сразу поняла, что это неспроста. Обретенной умиротворенности, как и не бывало. Один из мужчин, пусть будет Первый, устремился в обход сзади, Второй шел прямо на нее, и в нескольких шагах перед ней остановился:
– Девушка, вас проводить?
– Не нужно, – нервно ответила она, – я сама.
– Это и плохо, что сама. Вам придется пойти с нами. Так будет безопасней.
– Для кого безопасней?
– Для вас, естественно, – сказал подошедший сзади Первый.
– Но мне никто не угрожает. Я ничего не сделала.
– Это вам так кажется, – сказал Первый, корректно беря Веру под руку. – Как вы себя чувствуете?
– Да нормально я себя чувствую! – вскрикнула она, пытаясь безуспешно выдернуть руку из цепкой широкой ладони мужчины. – Что вам от меня надо?!
– А мы так не думаем, – возразил Первый, – и чтобы в этом убедиться, вы должны проехать с нами в Медцентр.
– Да это мое личное дело. Вам зачем это? – возмутилась Вера, поняв о чем идет речь. – Кто вы?
– Дело в том, – спокойно в дружеском тоне стал объяснять Первый, прогулочным шагом ведя Веру – что ваше состояние небезопасно для общества. Вам придется, Вера Кирилловна, проехать с нами для обследования. Это простая формальность и в ваших же интересах для вашей же безопасности.
– Я никуда не поеду, пока не узнаю, кто вы, – требовательно сказала она, остановившись.
– Хорошо, – Первый полез во внутренний карман и извлек удостоверение в красном переплете, – майор Воронов Алексей Николаевич, Комитет Государственной Безопасности, – сказал он, раскрыл удостоверение и несколько секунд подержал его перед глазами Веры. – Вас это устраивает? А сейчас резвым шагом пошли к машине, – он кивнул в сторону «Волги» двадцать четвертой модели, стоящей у бордюра на трассе, – у нас почти не осталось времени.
Ее усадили на заднее сидение, аккуратно и тщательно Второй завязал глаза темной шелковой повязкой. От повязки исходил легкий запах духов «Ша Нель», который Вера безумно любила. Все это выглядело очень странно. Вначале «ее состояние», затем известное им ее
