– А ты разве так ничего и не поняла? – Нурати посмотрела на нее со странным выражением. – Нас выдало твое лицо.

– Мое лицо?

Первая мать тряхнула головой и потянулась, с гримасой боли потирая поясницу.

– Твое лицо нас все время выдавало. Врунья из тебя – хуже некуда, истаза Ани.

С этими словами Нурати снова поклонилась и побрела обратно.

Ани вздохнула и прижалась лбом к медно-рыжему плечу своего жеребца. Талиезо переступил с ноги на ногу и изогнул шею, чтобы коснуться ее носом. Он стоял, подняв в воздух заднюю ногу, и дремал. Ани с болью отметила, что ее жеребец начал стареть: легкая проседь пробивалась возле его глаз и над мягкой подушечкой носа.

– Только не вздумай дряхлеть, сладкий мой! – Она поцеловала жеребца, и он снова уткнулся носом ей в лицо, надеясь выпросить какое-нибудь лакомство. – Для седины мы с тобой еще слишком молоды. – Ани положила руку ему на гриву и слегка потрепала. – Только взгляни на свою шею, лентяй, ты все толстеешь и толстеешь, покуда я превращаюсь в кости и хрящи. И когда это все случилось? Мы и моргнуть не успели, верно?

Верховная наставница порылась в карманах в поисках лакомства, которое, как хорошо знал ее подопечный, лежало там неизменно.

– Только посмотри на нас: мы постарели и обленились. Очередной выводок молодняка рассеялся, словно семена на ветру, чтобы пустить корни, где придется. Талиезо, наша девочка уехала, я говорила тебе об этом? В конце концов родная мать все-таки забрала ее у нас. – Ани прижалась лицом к шее жеребца и глубоко вдохнула его запах, а он наклонил голову, поглощая сладости и корча рожицы.

– Ты – ее настоящая мать, а не Хафса Азейна.

Ани резко выпрямилась и развернулась.

– Кхутлани, девочка. – Она нахмурилась. – Ты, знаешь ли, еще не стала настолько взрослой, чтобы я не могла задать тебе хорошую головомойку. Подкрадываться к старухе – это очень невежливо… невежливо и опасно.

– Да, верховная наставница. – Ханней согнулась в поклоне, прижав к сердцу кулак и не выказывая ни малейшего раскаяния. – Но я все равно говорю правду.

– Где твоя лошадь?

– Стоит привязанная возле чуррима, вместе с вашей поклажей и припасами. Все готово к отправке. – Она прочистила горло. – У Меккии началась течка, поэтому я возьму Лалию. Она ко мне еще не привыкла, но, кажется, нрав у нее покладистый.

– Лалию? Эту кобылу я знаю. И меня удивляет, что Рама Джа’Сайани ее отпустил. Все знают, как прижимисты утракимы, когда дело касается их кобыл.

Под ее взглядом Ханней смущенно переступила с ноги на ногу. Ани видела своих девчонок насквозь, и эта явно что-то скрывала. Ну что ж, это можно будет вытрясти из нее в пути. Ани смерила Ханней взглядом и мысленно пообещала себе, что если не выбьет из нее всю правду, то вернется к Аскандеру Джа’Сайани и прилюдно объявит, что готова воспитывать вместе с ним детей.

Снова.

Они оседлали лошадей и неспешным шагом пустились по юго-восточной дороге в направлении Костей Эта. Если бы, добравшись до Костей, они решили скакать дальше, то в конце концов прибыли бы в Эйд Калмут, Долину Смерти. Юго-западная дорога, напротив, повела бы их через Дибрис к Мин Йаарифу, логову бандитов всех мастей. За этим обладающим дурной славой городом простирались зубчатые вершины Джеханнима, а еще дальше – Выжженная Земля.

Ханней даже сама себе казалась молчаливой. Ее молчание можно было бы списать на то, что ей приходилось управлять новой лошадью, но Лалия была сладкой, нежной милашкой, чрезвычайно покладистой для своих юных лет. Тем не менее Ани решила не забрасывать свою спутницу вопросами. Хоть темноволосая красавица и не была такой ярко выраженной бунтаркой, как Сулейма, любой камень в Зеере мог бы позавидовать ее упрямству.

Путники поели, не слезая с седла; шаг их лошадей оставался спокойным. После многих миль между ними установилась комфортная тишина. За те годы, что Ани была верховной наставницей, она вырастила четыре поколения молодняка, и, казалось бы, к этому времени ее уже не должно было удивлять то, как внезапно девочки превращаются в способных молодых женщин. Но всякий раз это походило на новый урожай джинберрийского вина, горького и сладкого, с терпким послевкусием, которое с легкостью вызывало мучительную головную боль.

На второй день пути солнце начало стареть и приобретать медноватый оттенок, и только тогда Ханней подъехала поближе на своей серой кобыле. Ани заставила Талиезо перейти на ленивый шаг, и сделать это оказалось намного проще, чем в юности. В их общей юности.

– Верховная наставница?

– Ханней Джа’Акари. – Ани улыбнулась. – Что тебя тревожит?

– Хотелось бы мне, чтобы вы не читали мои мысли с такой легкостью. – Девушка нахмурилась, и ее обида была показной лишь наполовину. – Я хочу… мне нужно кое-что у вас спросить.

Ани кивнула, продолжая рассматривать землю у себя под ногами. За целый день им не встретилось почти ни одного следа. Это было необычно, и перемена заставляла ее нервничать.

– Что вы думаете о…

– Что я думаю о чем? – спросила Ани.

– Что вы думаете о… Сулейме? – Ханней торопливо выговорила это имя и тут же отвернулась. – По-вашему, она выживет?

– Если у кого-нибудь и есть воля и умение, чтобы ее излечить, то только у Ка Ату. Хафса Азейна говорила мне, что он обладает очень сильной магией. И, если уж на то пошло, он – ее отец.

Ханней кивнула, но продолжала избегать ее взгляда.

– Кроме того, я думаю, что ты хотела задать мне другой вопрос. Надеюсь, ты знаешь, что, когда будешь готова, я смогу тебя выслушать. – Ани позволила Талиезо отпустить голову, но прижала ноги к его бокам, предупреждая, чтобы он не торопился. – Я не лукавила, когда сказала Нурати, что забочусь обо всех своих девочках, Ханней.

Ханней никогда не была разговорчивым ребенком. Она позволяла сестрам по оружию болтать за двоих. Смелая, умная, дерзкая Сулейма первой бросалась в пропасть и последней проверяла ее на наличие змей. Бывало, Ханней шла по стопам подруги, бывало, выбирала свой путь, но, как бы там ни было, всегда хранила молчание, даже в тех случаях, когда, наябедничав, могла бы спасти свою пятую точку. Чем ближе был вечер, тем легче она управлялась с лошадью, но продолжала таить тревогу в больших карих глазах.

Глаза и волосы у нее совсем как у отца, – подумала истаза Ани. – Он был такой же темноголовой занозой в заднице.

Дракон Солнца Акари на западе начал краснеть и подернулся негой. Всадницы были уже недалеко от Костей Эта, но Ани не имела ни малейшего желания приближаться к этим проклятым местам после заката. Она начала оглядываться в поисках воды. Ее ка