– Я не знала об этом. – Хафса Азейна захлопнула ворота своего разума, чтобы Вивернус не почувствовал нарастающее внутри нее бешенство. – Мне сказали, что ее убили.
Маттейра присела на скамью рядом с повелительницей снов и взяла книгу из ее онемевших пальцев.
– Знаю. Это было одно из обещаний, которое нам пришлось дать – никогда никому не говорить о том, что мама жива. Если кто-нибудь об этом узнает, ее убьют.
– Вы были всего лишь детьми.
Из улыбки Маттейры исчезло тепло.
– Добро пожаловать в Атуалон.
Мысли Хафсы Азейны рассыпались, словно ворох паучат, и она безуспешно пыталась собрать их снова.
– Но что тебе от меня нужно на самом деле? Почему ты пришла ко мне именно сейчас? Почему после стольких лет молчания рискнула жизнью матери?
– Она устала находиться в заточении. И хочет обрести свободу.
– Едва ли я могу помочь твоей матери сбежать, учитывая то, что я и сама попала в клетку.
– Ты неверно меня поняла. – Маттейра спрятала книгу обратно в кожаный футляр. – Моя мать не хочет бежать. Она хочет вернуться в Атуалон… королевой.
– Это невозможно. Ее способности запечатаны.
– Если женщина чего-то хочет, возможно все. Моя мать полагает, что нашла способ разрушить печать. Она сможет вернуться в Атуалон и занять подобающее ей место в качестве Са Ату, управлять магией рука об руку с Ка Ату, как некогда мой отец. Возможно, со временем она родит еще одного ребенка, и он станет эховитом. Правящие семьи вновь объединятся под управлением двух великих властителей. Дракон будет мирно спать еще одно поколение. Я буду поддерживать свою мать. А ты… – Улыбка Маттейры стала шире, как у кошки, которая знает, что загнала жертву в ловушку. – А вы с дочерью сможете уехать.
У меня такое ощущение, будто я сыграла партию в «Змею и камень», – подумала Хафса Азейна, – и только потом узнала, что мои соперники все это время играли в «Двадцать лун». Но вслух она сказала следующее:
– Чего ты хочешь от меня?
– Мы с братом разослали гонцов – тайно, уверяю тебя, – старшинам тех семей, которые, по моему мнению, могут прислушаться к здравому смыслу. Несколько членов Первого Круга согласились встретиться с нами на нейтральной территории, в крепости семейства Мер. Стоит тебе всего лишь обратиться к ним вместе с нами, и мы, объединившись на пути к общей цели, сможем вместе прийти к Ка Ату и убедить его прислушаться к доводам рассудка.
– С таким же успехом мы могли бы прийти к Дракону Солнца Акари и убедить его не гореть так ярко. Вивернус никогда не согласится на это.
– Неужели? Если он нам откажет, у него останутся лишь растущая немощь и необученная девчонка. Если же согласится, получит истинную королеву и желанную помощь. Ты думаешь, что он отвергнет возможность удержать драконий трон ради новообретенной дочери?
– Все получат то, чего хотят, – задумчиво сказала Хафса Азейна. – Как часто в жизни случается подобное?
Там, где за дело берутся двуногие, никогда, – заметил Курраан. – Я видел, как вы играете в свои человеческие игры. И ни разу не видел, чтобы к концу игры среди ее участников остались одни охотники и не единой жертвы.
Я играла в игры опаснее, чем эта, с соперниками пострашнее. И никогда не была жертвой.
– Я встречусь с этими старшинами, – решила Хафса Азейна, – и выслушаю то, что они скажут.
Башаба была жива – Вивернус лгал ей, лгал все эти годы. Эта мысль острым шипом впилась в плоть повелительницы снов.
И тогда Хафсу посетила другая, не принадлежавшая ей мысль, соблазнительная и темная.
Если шип острый и зловещий, – произнес Белзалиль, – освободиться от него можно только при помощи зловещего ножа.
35
На пастбищах возле Атукоса Саския с другими свежеиспеченными джа’акари играла в аклаши.
Сулейма наблюдала за ними, сидя на балконе. Вместо овечьей головы был мяч. Мурия на своей маленькой серебристой кобылке сновала между стоявшими смирно игроками, размахивая локтями и ударяя по мячу, чтобы заработать очередное очко. Несмотря на всю свою прыткость, Мурия была на удивление неуклюжей наездницей. Она вцепилась в лошадь мертвой хваткой и правильно держала клюшку, но выглядела при этом, как взваленный на седло мешок, полный кошек. Саския перехватила мяч, и все снова сорвались с мест, бегая по пастбищу и вопя, как бинтши.
Сулейме было тяжело на это смотреть. Она хотела быть там, внизу со своими соплеменницами, смеяться и играть в аклаши под палящим солнцем. Девушка видела на дальнем пастбище Атеми – лошадь гарцевала на месте и ржала, высоко подняв голову и размахивая хвостом. Ей тоже хотелось играть. Сулейма хлопнула по бедру раскрытой ладонью. Она ненавидела слабость, которая удерживала ее в этом месте, непрекращающуюся лихорадку, мягкие подушки, подложенные под спину, и короткое платье, которое ее заставляли носить. Девушка откинулась на подушки и со вздохом закрыла глаза. Она понимала, что ведет себя, как ребенок, чувствовала себя несчастной и ничего не могла с собой поделать.
– Я – Джа’Акари, – пробормотала Сулейма. – Я – Джа’Акари.
Где-то в глубинах ее снов засмеялся Джинчуа.
– Ты – Джа’Акари, – согласился голос. – Так что перестань вести себя как ребенок.
Глаза Сулеймы резко распахнулись.
– Истаза Ани!
Старшая женщина сделала шаг вперед, выходя на солнце.
– Сулейма Джа’Акари.
– Как ты сюда попала?
– Прискакала на собственной лошади. Как еще, по-твоему, я могла сюда добраться? – нахмурилась Ани. – Ты очень бледна. Здесь едят слишком много хлеба с медом и недостаточно мяса. Я тебе кое-что принесла. – Ани ловким движением бросила Сулейме маленькую сумку.
Девушка не раздумывая схватила сумку и открыла ее, чтобы заглянуть внутрь.
Вяленое мясо львиной змеи. Сулейма нахмурилась, но тут же, к собственному удивлению, разразилась хохотом.
– Терпеть не могу львиных змей!
– Я прекрасно это знаю. Но ты прикончила эту проклятую тварь, так что будь добра ее съесть. Тебе не удастся от этого отделаться, даже изображая собственную смерть.
Сулейма поднесла ко рту сухую полоску и оторвала зубами небольшой кусок, морщась от неприятного вкуса.
– О чем ты только думала? – поинтересовалась Ани. – Охотиться на львиную змею таких размеров в одиночку – слишком глупая затея, даже для тебя.
– Я… – голос Сулеймы затих. – Я думала… что это небольшая змейка.
– Неужели? – спросила Ани, голос которой теперь звучал вкрадчиво и опасно. – И почему же ты так решила?
– Я… – Сулейма потерла ноющие виски. – Не помню.
Последовала продолжительная пауза. Наконец Ани прищелкнула языком.
– Полагаю, это не имеет значения. В любом случае шкура с перьями в целости и сохранности, и мы вручим ее Ханней Джа’Акари. Первую змею воительницы следует дарить ее сестре по оружию.
Сулейма бросила сумку с пеммиканом и выпрямила спину.
– Ханней пошла на поправку?
– Да, и выглядит гораздо лучше, чем ты.
– Фух! И… эх… – Сулейма
