Теперь здесь царила тишина, но, несмотря на тепло и обещание сагаани и юности поздней весны, представлявшей саму сущность молодой красоты, тишина казалась пугающей разновидностью молчания, которая царит в больничном лазарете или накануне смертной казни, или за несколько часов до урагана.

Возле бассейна на скамье из белого камня сидела молодая женщина. Она была с головы до ног закутана в платье, сшитое в западном стиле и скрывавшее женские формы, оставляя при этом простор воображению. Ее блестящие волосы были убраны под сетку из паучьего шелка и драгоценных камней, ограненных в форме крошечных красных розочек, так похожих на настоящие, что в утреннем свете на миниатюрных листьях поблескивали капельки росы. Лицо женщины лучилось здоровьем, темные глаза горели хитростью, а на подушечках пальцев и ступнях босых ног блестела золотая пыль. Она представляла собой верх изящества и была похожа на куклу. Ее гладкое лицо, открытое солнцу, казалось таким же искусственным, как и маски ее брата.

Хафса Азейна остановилась возле женщины и услышала за спиной тихое дыхание Саскии.

– Маттейра.

Посетительница склонила голову.

– Доброе утро.

– Оно и вправду доброе, не так ли? – Очаровательная молодая женщина с утонченной грацией поднялась, вытянув руки вперед, и Хафсе Азейне не оставалось ничего иного, кроме как их пожать. Эти руки оказались неожиданно сильными, теплыми и мозолистыми.

– Я так давно не бывала в атриуме – чуть ли не с тех пор, как мама… Вижу, садовники хорошо заботятся о ее розах.

– Должна сказать, что и Атуалон неплохо заботится о своих розах, – заметила Хафса Азейна, когда Маттейра склонилась, чтобы по обычаю речного народа поцеловать кончики ее пальцев. – Ты и в детстве была прелестна, а теперь превратилась в очаровательную женщину – просто невиданную красотку. В молодости Башаба была моей хорошей подругой. Она бы гордилась тобой.

– Мне об этом говорили. Ох, Зейна, ну и соскучились же мы по тебе! Ты должна пообещать, что никогда, никогда больше не исчезнешь. Без тебя в Атуалоне так грустно. Только посмотри на себя… Ты одета как варварская королева-воительница, твоя кожа в пятнах, как у кошки. А твои волосы, твои прекрасные волосы! Ка Ату пришел в бешенство, увидев их?

– Ка Ату едва ли станет жаловаться на мою шевелюру, ведь он начисто лишился собственной. – Невольная улыбка приподняла краешек ее рта.

Маттейра действительно была красивым, чудесным ребенком…

– Я слышала, что теперь у тебя есть собственная шутовская труппа?

Посетительница махнула рукой.

– О да. Они нуждались в патронессе, а я нуждалась в чем-нибудь таком, на что можно было бы истратить денежки брата, которые я расходую в основном на одежду. Кстати, об одежде… Нам следует найти тебе хорошего портного. Ох, Зейна. Ох! – Глаза Маттейры расширились и округлились. – Охххх, он – красавец. Это твой? Я слышала, что варвары держат больших кошек в качестве домашних любимцев, но… Ах, Зейна! Не опасен ли он?

Домашних любимцев? – Курраан фыркнул, подходя и останавливаясь рядом с повелительницей снов.

– Не опасен? – рассмеялась Хафса. – Ну разумеется, он опасен. И его нельзя назвать домашним любимцем, Маттейра, тебе следует быть с ним осторожнее. Курраан в первую очередь – предводитель вашаев. Курраан, любимый мой, прости этого высоколобого детеныша. А если решишь прикончить ее за дерзость, прошу, пусть смерть ее будет чиста.

– Чистая смерть – это лучшее, что многие пожелали бы дочери Серпентуса.

Слова повисли между ними в воздухе, словно новоявленный злобный призрак.

– Так вот зачем ты сюда пришла, Маттейра? Тебе и твоему брату гарантировали жизнь. И, уж конечно, мое возвращение ничего не изменит. Разве что вы с Матту внезапно превратитесь в эховитов и пожелаете отобрать отцовский престол.

– Только не я, – с серьезным видом ответила Маттейра. А вот и женщина, которая скрывалась за маской. – И не Матту.

– В таком случае ты не представляешь угрозы ни для меня, ни для моих близких. Верно?

– Угрозы… нет. Выход – возможно. Я знаю, что у тебя нет ни малейшего желания оставаться в Атуалоне. Здесь не место ни тебе, ни твоей дочери.

Твоя кровь другого цвета, – так выразился Дару. Когда Маттейра начала рыться в сумочке, висевшей у нее на бедре, в затылке у Хафсы Азейны начало покалывать. Прошло много лет с тех пор, как она в последний раз недооценила своего врага.

– Не шевели руками! – прохрипела повелительница снов.

Курраан глухо зарычал, и Маттейра замерла.

– Это не… я не… это не то, о чем ты думаешь, – произнесла она.

Курраан подошел так близко, что его нос оказался на расстоянии призрачного вздоха от ключицы посетительницы. Маттейра застыла как статуя, точно ее и вовсе не существовало.

Она меня не боится, – подумал кот. – И тебя тоже.

Она дрожит как осиновый лист.

Как птичка, которая притворяется, будто сломала крыло. Но в ее запахе нет и тени страха. – Похоже, его это обстоятельство скорее развеселило. – Но и угрозой от нее не пахнет.

Хафса Азейна заглянула в глаза Маттейре и поняла, что ее собственные глаза приобрели холодное и жесткое выражение, став похожими на камни, брошенные в воду.

– Ну? Давай посмотрим.

Маттейра достала книгу – это был тонкий томик в переплете из темной кожи; корешок был усеян оттисками золотых листьев. Молодая женщина дрожащей рукой протянула книгу повелительнице снов, и та сделала шаг вперед, чтобы ее принять.

– Можешь не притворяться, будто боишься меня. Я слишком долго прожила среди варваров – ложь и игры попросту перестали доставлять мне удовольствие.

Маттейра расслабилась, сложила руки на груди и бросила обвиняющий взгляд на Курраана. Тот обнажил клыки в кошачьей усмешке и лег на землю между ними.

Скажи ей, чтобы почесала мне животик.

А ты обещаешь, что не выпустишь когти?

Нет.

Тогда не скажу.

Хафса бросила быстрый взгляд на книгу и только потом присмотрелась к ней повнимательнее: Путеводитель по травам Атуалона, их применению и легендам, том девятый. Повелительница снов перевернула тонкую красивую книгу. И ее руки задрожали без всякого притворства. Именно там, на последней странице обложки стоял оттиск с именем женщины, которая написала и проиллюстрировала эту книгу: Башаба. Хафса открыла том. Его корешок оказался плотным, страницы белыми и такими же хрустящими, как только что отполированные кости.

– Эти книги написала твоя мать. Ее почерк и художественный стиль ни с чем нельзя сравнить.

– Да, это так.

– Я думала, что в коллекции было всего шесть томов. Когда составили этот?

– Мама закончила работу к прошлому зимнему равноденствию, как раз к моим именинам.

Хафса Азейна опустилась на скамью. Казалось, что мир вокруг нее содрогнулся, точно она оказалась в Шеханнаме и Охотница затрубила в свой рог.

– Башаба жива?

– Да, жива и скрыта от мира. С тех пор как убили моего отца, ее держат в Салар Меррадже, пряча от атулфаха и используя