про один из эпичных загулов его родителей. Родители его познакомились и влюбились в кантри/вестерн баре в Партридже, Канзас, – сразу за пределами Либерала, Канзас, на границе Оклахомы, – познакомились и влюбились под несчастной звездой в баре, когда играли в популярную к/в-барную канзасскую игру, в которой два человека складывают обнаженные предплечья вместе и в ложбинку между ними ставят зажженную сигарету, и терпят, пока кто-нибудь не отдернет руку и не отшатнется. И мистер Стайс, и миссис Стайс тогда нашли человека, который не отдергивал и не отшатывался вообще, объяснил Стайс. Их руки по сей день покрыты белыми пятнышками ожогов. Они тут же втрескались друг в дружку по уши, объяснил Стайс. С тех пор они разводились и снова сходились четыре-пять раз, смотря как толковать некоторые нормы юриспруденции. Когда между ними царило бытовое перемирие, они запирались в спальне и целые дни напролет скрипели пружинами, не считая кратких вылазок за джином «Бифитер» и китайской едой на вынос в белых картонках с проволочными ручками, пока дети Стайсов бродили как призраки по дощатому дому в потяжелевших подгузниках или шерстяном нижнем белье, пробавляясь чипсами из эконопачек размером больше, чем большинство из них, детей Стайсов. Во время брачных разладов физически детям жилось в чем-то лучше, когда мистер Стайс с каменным лицом хлопал кухонной дверью и ежедневно удалялся продавать страховку на урожай, а миссис Стайс – которую и мистер Стайс, и Тьма звали просто «Невестой», – а Невеста весь день и вечер стряпала сложные ужины из множества перемен блюд, кусочками которых подкармливала Выводок (Стайс зовет и себя, и шесть братьев и сестер просто «Выводком»), а потом подогревала в тихо дребезжащих крышками горшках и затем швыряла их в кухонные стены, когда мистер Стайс возвращался домой, благоухая джином, брендами сигарет и туалетной воды, не принадлежащими Невесте. Орто Стайс любит родаков до слез, но не слепо, и каждые каникулы, возвращаясь домой в Партридж, Канзас, запоминает лучшие моменты супружеских свар, чтобы потом ублажить ими слух старшеклассников ЭТА, в основном за едой, когда обязательные стук вилок и полувдохи затихают и люди возвращаются к достаточным уровням сахара в крови и восприятия окружения, чтобы ублажить аппетиты другого рода. Кто-то слушает, впадая в полудрему. Трельч с Пемулисом спорят, не начала ли кухня ЭТА подсовывать им втихую сухое молоко. Фрир и Уэйн еще не разогнулись, жуют, сосредоточенные на процессе. Хэл собирает из еды некую конструкцию. Сбит так вообще никогда не отрывает от стола локтей и держит столовые приборы в сжатых кулаках, будто пародирует человека за трапезой. Пемулис всегда слушает байки Стайса, часто повторяя некоторые обороты, уважительно качая головой.

– Я выражаю протест и отказываюсь есть приборами, которые побывали в измельчителе, – Шахт держит вилку с зубцами во все стороны. – Вы гляньте. Как этим есть.

– Батя – эт такой сукин сын, которому все как об стенку горох, с Невестой-то, – говорит Стайс, наклоняясь, чтобы укусить и прожевать. В ЭТА существует тенденция брать блюдо дня, и если это не суп, то брать белый хлеб и делать бутерброд, для экстрауглеводов. Пемулис как будто не может распробовать, не размазав еду по небу. Белый хлеб в академию привозят на велосипедах парни в сандалиях «Биркеншток» из «Качественного питания „Хлеб & Зрелища"» в Кембридже, потому что он должен быть не только без сахара, но и с низким содержанием глютена, который, как уверены Тэвис и Штитт, способствует апатии и повышенному выделению слизи в организме. Аксфорд, – он проиграл Шпале Полу Шоу во всех трех сетах, и если проиграет завтра опять, опустится до 5 А, – пялится как истукан в пространство, и как будто не ест, а только изображает того, кто ест. Хэл воздвиг из еды сложную фортификацию, не забыв о башенках и бойницах, и, хотя он мало ест и почти не пьет свои шесть клюквенных соков, все время сглатывает, изучая сооружение. По мере того как ужин замедляется, самые наблюдательные за лучшим столом скрадывают на Хэла и Аксфорда взгляды, разные ЦПУ игроков жужжат над деревьями решений, могли ли еще не перешедшая из разряда «перешептываться» в разряд «говорить вслух» стычка с доктором Тэвисом и парнем по урологии из ОНАНТА, плюс теперь проигрыш Шоу и почти-проигрыш Орто Стайсу подтолкнуть Инка и Аксанутого за какой-то психический спортивный рубеж; разные ребята с разными рейтингами просчитывают для себя преимущества, представленные чрезвычайно отвлекающей и нервной неделей Хэла и Аксфорда. Хотя Майкл Пемулис – по слухам, еще одна жертва анализа мочи ОНАНТА, – целиком игнорирует выражение Аксфорда и повышенное сглатывание Хэла – хотя, возможно, и слишком старательно, – медитативно разглядывая скребки ²⁵⁹, которые сняли со стены и прислонили к неразожженному камину, сложив пальцы домиком перед губами и слушая Трельча, который сморкается одной рукой и стучит по столу недопитым стаканом молока другой.

Пемулис очень серьезно качает головой.

– Ни фига, брат.

– А я тебе говорю – молоко сухое, – Трельч заглядывает в стакан, трогает поверхность молока толстым пальцем. – Я – уж я-то могу сухое отличить. У меня подтвержденные детские травмы из-за сухого молока. Со дня, когда мама объявила, что молоко слишком тяжело таскать из магазина, и переключилась на сухое, а папа дал добро. Папа сдулся, как Рузвельт в Ялте. Старшая сестра сбежала из дома, а остальные остались с травмой, после перехода на сухое, которое ни с чем не спутать, если знать, что искать.

Фрир фыркает.

– А уж я знаю, что искать, для доказательства, – Трельч охрип, вдобавок он из тех, кто обращается не к одному человеку, а ко всем сразу, обводя их по очереди взглядом; не сказать, что он оратор от бога. – А именно – характерные слезки на стенках стакана, если хорошенько взболтать, – театрально взбалтывая стакан.

– Только вот, Трельч, обернись и увидишь, как они, блин, каждые двадцать минут перезаряжают молокомат пачками. Пачками молока. На них написано – «Молоко», на пачках. Жидкое, густое, тяжелое. Молоко.

– Ты видишь пачки, видишь слово «Молоко». Они рассчитывают на красивую обложку. Манипуляция образом. Сенсорная манипуляция, – отвечая Пемулису, но глядя на Сбита. – Все часть одного общего большого облома. Возможно, наказание за тему с Эсхатоном, – стреляя глазами в Хэла. – Дальше, возможно, секретные витаминные добавки. Даже не будем о селитре. На секунду отвлекитесь в рассуждениях от пачек. Я придерживаюсь фактов. Факт: это доказуемо сухое молоко.

– Хочешь сказать, они разбавляют сухое молоко, а потом переливают в пакеты из-под обычного, чтобы