нам жару», и что «ну, может, все у тебя будет как надо, Дон Г., всякое может быть, ты только Приходи Еще, и, если интересно послушать совет от человека, который наверняка за день выжирал столько, сколько ты-то за всю жизнь не выпил, попробуй просто тихо посидеть на собраниях, и вынуть бананы из ушей, и забить их в рот, и заткнуться на хрен, и послушать в кои-то веки, хоть раз, наверно, в своей жизни по-настоящему послушать, и тогда-то, может быть, все у тебя будет как надо»; и вот они не предлагали телефонные номера – только не настоящие старики, – и Гейтли знает, что надо наступать на горло своей гордости и самому ртом просить номера больных угрюмых спокойных старожилов «Белого Флага» – «Крокодилов», как их зовут белофлаговцы помладше, потому что перекрученные старики обычно сбиваются вместе с отвратительными, похожими на какашки сигарами в углу кафетерия «Провидента» под глянцевой фотографией 16 х 20 крокодилов или аллигаторов, греющихся на солнышке на каком-то буйно-зеленом бережку, на которой кто-то в шутку, где только доля шутки, снизу фломастером начеркал легендарную надпись «Угол стариканов», и эти старики сбиваются под ней, крутят зеленые сигары в кривых пальцах и говорят, не раскрывая рта полностью, на какие-то совершенно таинственные темы, доступные только давним трезвенникам. Гейтли как бы даже побаивается этих аашных стариков во фланелевых рубахах с варикозными носами и седыми ежиками, коричневыми зубами и прохладным лукавым одобрением во взгляде, чувствует себя третьеразрядным дубиной-охотником племени в присутствии невозмутимых вождей, которые правят по какому-то негласному шаманскому праву ¹³⁷, и так что он, конечно, их ненавидит, Крокодилов, из-за того, что побаивается, но, как ни странно, с удовольствием сидит в том же большом кафетерии дома престарелых, что и они, и смотрит в том же направлении, что и они, каждое воскресенье, а чуть позже обнаруживает, что ему даже нравится кататься самое большее на 30 км/ч в их идеально отлаженных седанах 25-летней давности, когда его стали брать на Служения «Белого флага» в другие Группы бостонских АА. В итоге он даже прислушивается к немногословному предложению и начинает сам выходить и рассказывать свою личную страшную историю публично, из-за кафедры, вместе с другими членами «Белого Флага» – Группой, в которую он нехотя наконец официально вступил. Так и надо поступать, если ты новенький, обладаешь так называемым Даром Отчаяния и готов на любые мучения, лишь бы вести трезвый образ жизни, – официально вступаешь в Группу, вписываешь имя и дни трезвости в официальный список секретаря Группы и лично близко знакомишься с остальными членами Группы, и по-талисмански хранишь их номера в кошельке; и – самое главное – Проявляешь Активность в Группе, что здесь, в бостонских АА Гейтли, значит не просто мыть затоптанные полы после «Отче наш», и варить кофе, и вычищать пепельницы от окурков и мерзких мокрых от слюны обрубков сигар, но и регулярно появляться в обычные вечерние часы в обычном притоне «Группы Белого Флага» – «Элит ой (неон в букве «Н» не горит) Закусочной» по соседству с «Пончиками Стива» в Энфилдском Центре, – появляешься и выпиваешь зубогубительные литры кофе, и затем залезаешь в отлаженные седаны Крокодилов, подвески которых просаживаются под весом Гейтли, и едешь, с глазами, пустыми от кофеина, сигарного дыма и ангста из-за публичных выступлений, в какую-нибудь лоуэлльскую Группу «Радости жизни», или чарльзтаунскую Группу «Закрытой бутылки», или в бриджуотерский государственный вытрезвитель, или конкордскую тюрьму, и, кроме одного-двух других бледных новичков с пустыми глазами и «Даром крайнего Отчаяния», в этих машинах в основном только Крокодилы с геологическими эпохами трезвой жизни – это в основном мужики, которые посещают «Белый Флаг» десятилетиями и до сих пор выезжают на каждое запланированное Служение, каждый раз, надежные как смерть, и даже когда по Спонтанному играют «Келтикс», они все равно выходят на дорогу по зову Служения, не устают Проявлять бешеную Активность в Группе; и Крокодилы в машине советуют Гейтли вовсе не считать совпадение долгого воздержания и бешено неустанной Активности в АА совпадением. Их шеи сзади изрезаны складками. Крокодилы спереди смотрят в зеркало заднего вида, щурятся своими мешковатыми ярко-белыми глазами на Гейтли с другими ребятами на перекошенном заднем сиденье и говорят, что не пересказать, сколько они повидали новичков, которые Приходили, а потом их снова засасывало Туда, ненадолго Приходили в АА, и Держались, и набирали немного времени трезвой жизни, и все становилось получше, в плане головы и по жизни, а через какое-то время потерянные новенькие наглели, решали, что уже «Выздоровели», и вдруг засиживались за новой работой, которую нашли благодаря трезвости, а может, покупали сезонный абонемент на «Келтикс», или по-новому открывали для себя трах и трахались напропалую (эти сушеные, заскорузлые, беззубые, совершенно постсексуальные пни реально говорили «трахаться»), но так или иначе несчастные наглые бестолковые новенькие засранцы постепенно откалывались от бешеной Активности в Группе, а потом и от самой Группы, а потом малопомалу вообще от собраний АА, а затем, без защиты собраний или

Группы, через некоторое время – о, а время не вопрос, Болезнь дьявольски терпелива, – как через некоторое время они забывали, что это такое, – те, кто нагло откалывался, – они забывали, кто и что они такое, забывали про Болезнь, пока, типа, в один прекрасный день, типа, например, приходят такие на «Келтикс» – «Сиксерс», и в старом добром Межштатном Центре «Флит/Ферст» духота, и кажется, что ну какой вред от одного холодного пивасика, после стольких лет трезвости, теперь-то, когда они «Выздоровели». Всего одну баночку. Не убьет же. А после одной они как будто и не бросали, если у них Болезнь. И как через месяц, или шесть, или через год они Возвращались, назад в залы бостонских АА и в свою старую Группу, покачиваясь, с белой горячкой, снова поджав хвост, а может, пройдет и пять-десять лет, прежде чем они наберутся сил Вернуться, снова размазанные по стенке, а может, их организм уже не готов к повторному злоупотреблению после трезвой жизни, и они Там и умирают – Крокодилы всегда говорили «Там» приглушенно, с вьетнамской серьезностью, – а может – еще хуже – кого-нибудь убивали по пьянке и остаток жизни мотали срок в ИУМ-Уолполе, напиваясь самогоном на изюме, выгнанном в параше без сидушки, и все силясь вспомнить, что же они натворили такого, Там, что попали сюда; а может – что самое страшное – эти наглые новички откалывались Туда и с ними не происходило абсолютно ничего ужасного, чтобы настал Конец, просто напивались 24/7/365, возвращались к нежизни,