На лотерейных перерывах «Белого флага» Гейтли обычно курит с жильцами Эннет-Хауса, чтобы отвечать на вопросы и сопереживать жалобам. Сам он обычно спрашивает и жалуется после собрания Грозному Фрэнсису, с которым сегодня Гейтли делит важную обязанность по «прилизыванию зала» – мытью полов, чистке пепельниц и протирке длинных столов кафетерия, – в чем участие Г. Ф. Г. ограничено, поскольку он на кислороде, а потому его участие в основном заключается в том, что он стоит, дышит кислородом и держит незажженную сигару, пока зал прилизывает Гейтли. Кен Эрдеди, который пришел в Хаус месяц назад из какой-то понтовой клиники в Белмонте, в целом пришелся Дону по душе. Эрдеди человек с деньгами, – мать Гейтли назвала бы его яппи, – старший бухгалтер в рекламном агентстве «Вайни и Вилс» в центре, как сказано в его приемке, и, хотя он примерно возраста Гейтли, такой мягко миловидный на вид – как и все выпускники Гарварда и Тафтса, с чем-то от манекена во внешности, – и всегда выглядит таким ухоженным и лощеным, даже в джинсах и простом хлопковом свитере, что Гейтли он кажется моложе, незнакомым с жизнью, и он мысленно зовет Эрдеди «малЫм». Эрдеди в Хаусе в основном из-за «марихуановой зависимости», а Гейтли непросто Идентифицироваться с любым, кто изза травки умудряется променять работу и квартиру на койку в комнате с татуированными мужиками, которые курят во сне, и на подработку где-нибудь на бензоколонке (Эрдеди только что начал свою девятимесячную работу Кротости на заправке «Мерит» на Северной Гарвардской улице в Оллстоне), 32 часа в неделю по МРОТу. Или чтобы нога вот так дрыгалась все время из-за Отмены: от долбаной травки? Но не Гейтли судить, что считается поводом для того, чтобы Прийти, а что нет, – ни для кого, кроме себя, – а наставник грудастой, но проблемной новенькой Кейт Гомперт – которая если не на собраниях, в основном только лежит в кровати в новой женской пятиместной спальне, и находится на «суицидном контракте» с Пэт, и живет без обычного давления по поводу скорее найти работу Кротости, и каждое утро получает из медицинского шкафчика какие-то рецептурные лекарства, – консультант Кейт Гомперт Даниэлла С. на прошлой Летучке сотрудников сообщила, что Кейт наконец раскрылась и тоже призналась, что Пришла в основном из-за травки, а не легковесных рецептурных транков, как указала в приемке. Гейтли раньше считал травку тем же табаком. Он был не из тех наркоманов, которые курят, если не могут надыбать что-нибудь еще; он и травку курил всегда, и всегда мог надыбать что-нибудь еще, и иногда курил травку одновременно с тем, что мог надыбать. По травке Гейтли не скучает. А шокирующее Чудо АА – что он не скучает и по Демеролу.
Суровый ноябрьский ветер брызжет моросью по широким окнам зала. Кафетерий дома престарелых «Провидент» освещен шахматным порядком больших лампочек на потолке, многие из них тусклые, и свет в них дрожит. Из-за мерцающих лампочек Пэт Монтесян и прочие склонные к световым припадкам аашники никогда не посещают «Белый флаг», предпочитая Группу «Свободный путь» в Бруклайне или собрания для неженок «Лейк-стрит» в Западном Ньютоне по воскресным вечерам, куда Пэт М., как ни странно, едет от самого дома на Южном побережье в Милтоне, чтобы послушать, как народ рассказывает про своих аналитиков и «Саабы». Вкусы в АА непредсказуемые. Зал «Белого флага» освещен так ярко, что Гейтли видит в окнах только блестящую жидкую темноту, фон для бледных отражений присутствующих.
«Чудо» – один из терминов бостонских АА, который, как жалуются Эрдеди и новенькая, вся дрожащая девушка в вуали, стоящая над плечом Гейтли, переварить очень непросто, как, например, в оборотах «Мы Все Маленькие Чудеса», «Не Уходи За Пять Минут До Чуда» и «Оставаться Трезвым 24 Часа – Чудо».
Хотя новенькая девушка – то ли Джоэль В., то ли Джоэль Д., – которая по дороге в «Провидент» рассказывала, что бывала на паре собраний еще до Дна и пришла к выводу, что они совершенно отвратительны, и до сих пор настроена довольно цинично и мнения не поменяла, пока Гейтли следил за новыми жильцами, – говорит, что даже слово «Чудо» предпочтительней постоянной болтовни АА про «Милость Божью», та напоминает ей о каких-то родных местах, где, как она заметила, в культовых сооружениях часто ходили алюминиевые трейлеры или фанерные хижины, и паства на службах возилась с медянками, чтобы почтить что-то там про змей и языки.
Еще Гейтли обратил внимание, что Эрдеди разговаривает по тафтсгарвардски – как будто не двигая нижней челюстью.
– Тут как будто своя собственная страна, – жалуется Эрдеди, закинув ногу на ногу немножко по-пидорски, оглядываясь в лотерейном перерыве, сидя в широкой тени Гейтли. – Когда я впервые выступил, на собрании в Святой Е. в среду, после молитвы ко мне кто-то подошел и сказал: «Хорошо было тебя услышать, я по-настоящему Идентифицировался с чувствами дна, которыми ты поделился, с изоляцией, с двойным „не можешь", давно не чувствовал себя таким зеленым». А потом дал лотерейный билет с его телефонным номером, который я даже не просил, и сказал, что я там, где и должен быть, что, признаться, звучит довольно снисходительно.
Лучше всего Гейтли удается смех – рокочущий и успокаивающий, со смехом с его лица сходит некая загнанная жесткость. Как и у большинства здоровяков, у Гейтли довольно высокий хриплый голос; у него словно сдавлена гортань. «Я сам до сих пор ненавижу эту тему с „тытам, – где-и-должен-быть", – говорит он со смехом. Ему нравится, что Эрдеди смотрит прямо на него, слегка склонив голову набок, показывает, что он весь внимание. Гейтли не знает, что это обязательное выражение для работы белых воротничков, где надо показать, что ты целиком погружен в проблемы клиента, ведь тот платит круглые суммы и ожидает в ответ явную демонстрацию внимания. Гейтли все еще плохо разбирается в людях высшего общества, не считая того, где они обычно прячут ценности.
Бостонские АА, с их акцентом на Группе, явление глубоко социальное. Лотерея все никак не заканчивается. Бомж подшофе с венозным носом, отсутствующими передними зубами и в башмаках,
